Возможно ли возродить Россию на отмщении, на политическом реванше? Нет. Никогда. Победа над большевизмом должна была сопровождаться не массовыми репрессиями, а покаянием и милосердным прощением тех, кто по заблуждению своему оказался причастным к деяниям «безбожной власти»: «…не мстите за себя, возлюбленные. Но дайте место гневу Божию. Ибо сказано: Мне отмщение и Я воздам, говорил Господь. Итак, если враг твой голоден, накорми его. Если жаждет, напой его. Ибо делая сие, ты соберешь на голову его горящие угли (Рим. 12, 19)».
Если этого не произошло бы, то не стоило надеяться на скорое окончание братоубийственной гражданской войны. Ведь «пролитая кровь всегда взывает к новой крови. И отмщение – к новому возмездию. Строительство на вражде – строительство на вулкане. Взрыв – и снова царство смерти и разрушения».
Но если искоренение зла в Православной Руси совершится без отмщения и с молитвенной верой, тогда «воистину подвиг твой за Христа в нынешние лукавые дни перейдет в наследие и научение грядущим поколениям, как лучший завет и благословение».
Правомерен ли вывод о стремлении Святейшего Патриарха этим Посланием «предотвратить» или «остановить» гражданскую войну? Ведь война эта уже была в самом разгаре, продолжалась без малого два страшных года, и Послание было написано не в октябре 1917-го или в ноябре 1918-го?
Скорее следовало понимать слова Патриарха как призыв к белой власти установить достойный порядок на Руси, измученной от «красного террора» и от политики преданных анафеме большевистских правителей. Порядок, лишенный в основе своей страшного греховного принципа «злом за зло воздаяние».
И как благословение Патриарха Тихона тем воинам, которые соучаствуют в совершении «чистого подвига» освобождения России со всеми верными чадами и служителями Святой Православной Церкви, звучали последние слова Послания: «Тем, которые поступают по сему правилу, мир им и милость. Благодать Господа нашего Иисуса Христа со духом вашим, братие. Аминь (Гал. 6, 18)»
[717].
Примечательны в этой связи слова, сказанные командующим Добровольческой армией генерал-лейтенантом А. И. Деникиным после освобождения Ставрополя в августе 1918 г.: «Один из известных и крупных русских иерархов, посылая свое благословение, сказал: «Молюсь ежечасно и боюсь, чтобы русские рати, затуманенные разными ориентациями, не подняли бы когда-нибудь оружия брат против брата». Этого не будет. Настанет некогда день, когда переполнится чаша русского долготерпения, когда от края и до края прогудит вечевой колокол, «звеня, негодуя и на бой созывая»… И тогда все армии: и Добровольческая, и казачьи силы, и южная, и сибирская, и фронт Учредительного собрания, – сомкнут свои ряды. Большие и малые реки сольются в одном русском море. И бурно – могучее, оно смоет всю ту нечисть – свою и чужую – что села на израненное, измученное тело нашей Родины»
[718].
Показательно прежде всего Слово, сказанное в Прощеное воскресенье и день памяти Священномученика Гермогена (17 февраля (2 марта) 1919 г.) В нем Патриарх отвечал на насущные, волновавшие многих прихожан, вопросы. «Чем же и как может ныне помочь Церковь Родине нашей? Быть может, тем, что будет способствовать восстановлению монархии и посадит опять на Престол Царя? Знаем, что недоброжелатели Церкви и духовенства такое подозрение приписывают нам и ставят в тяжкую вину, обвиняя нас как явных и скрытых контрреволюционеров. Пусть успокоятся. Установление той или иной формы правления государства – не дело Церкви, а самого народа. Будет ли Царь, будет ли Конституция, будет ли Президент Российской Республики, это решит сам народ, а Церковь не связывает себя навеки определенным образом правления, ибо таковой имеет лишь относительное историческое значение» (отрывки из текста Слова Святейшего Патриарха, см. приложение № 3.).
Послание Святейшего Патриарха, в котором повторялись и уточнялись многие положения, высказанные в Слове на Прощеное воскресенье в день памяти Священномученика Гермогена 17 февраля (2 марта) 1919 г., и которое является важным для понимания отношения Патриарха к Белому движению, было утверждено 25 сентября (8 октября) 1919 г. Оно написано в форме обращения «К архипастырям Русской Церкви» и, возможно, более других известно современным читателям. Взаимосвязь Послания и Слова очевидна, поэтому совершенно неправомерны утверждения о том, что Святейший Патриарх отразил в октябрьском акте «чужие мысли», писал его «под диктовку ВЧК».
Следует отметить, что адресовано Послание было не «чадам Православной Русской Церкви» и даже не ко всем «пастырям», а именно к «архипастырям», то есть епископам, первоиерархам Православия – «служителям и глашателям Христовой Истины». Тем не менее, существует точка зрения, что именно в этом Послании Святейший Патриарх указывал на отсутствие поддержки Белому движению в силу его исключительно «политического» характера.
Так ли это? Уже в 1917–1919 гг. Белая гвардия многими ее бойцами и теми, кто ждал ее прихода в Советской России, воспринималась не как политическая, а прежде всего как духовная сила в противостоянии «большевизму». Но Послание Патриарха в большей степени посвящалось именно политическим вопросам. В нем определялись и некоторые особенности политического характера Белого движения, которые подчас не замечались исследователями. Это Послание – последнее публичное заявление Святейшего Патриарха, сделанное им в годы «кровавой международной брани» – гражданской войны. Не изменяя прежним обвинениям «безбожной власти», Патриарх Тихон напоминал об «ужасах кровавой политической борьбы», жертвами которой стало множество «Архипастырей, и пастырей, и просто клириков». «Вина» их в том, что они «подпали под подозрение у носителей современной власти в скрытой контрреволюции, направленной якобы к ниспровержению советского строя…». Примечательно, что теперь в отношении советской власти Святейший Патриарх употреблял словосочетание «современная власть». Это, очевидно, не случайно. Для Патриарха эта власть была связана с определенным, преходящим временем. Послание содержало очень важное указание на характер власти, которая могла быть признана в те годы: «…установление той или иной формы правления не дело Церкви, а самого народа. Церковь не связывает себя ни с каким определенным образом правления, ибо таковое имеет лишь относительное историческое значение».
Если вдуматься в слова Святейшего Патриарха – «установление формы правления – дело самого народа», нетрудно увидеть здесь не только полное соответствие идее «непредрешения основных форм государственного строя до созыва Учредительного Собрания» (то есть основного политического лозунга Белого движения), но и отношение к любой форме правления, которая могла быть продекларирована в условиях противостояния с советской властью. Эта форма, пока не закончена гражданская война, никоим образом не может считаться окончательной.
