Обратимся к словам самого Святейшего Патриарха. «Во время гражданской войны 1917–1919 годов я никакой практической поддержки (то есть участия в белом подполье, например), генералам Деникину и адмиралу Колчаку не оказывал. Ввиду моих настроений в то время я лишь оказывал Деникину и Колчаку моральную поддержку, не доходившую, однако, до дачи им благословения». Эти слова Патриарха, произнесенные им во время следствия в 1923 г., говорят о многом. Как можно понимать «моральную поддержку»? В какой форме она должна быть, если речь идет о первоиерархе Русской Православной Церкви и о лидерах Белого движения? Письма? Возможно. Тогда свидетельства Князева тем более не являются апокрифом. А можно ли уравнять «моральную поддержку» и «дачу благословения»? Молитвенные поминания, молебны о здравии «воина Александра», «воина Антона» можно ли считать «моральной поддержкой»?
Не менее важной становилась в 1919 г. возможность «передачи известий» от Святейшего Патриарха Тихона через линию фронта. По данным следствия (заявленным в тексте обвинения Святейшего Патриарха) от архиепископа Донского и Новочеркасского Митрофана к Патриарху в столицу «в течение 1918–1919 гг. неоднократно приезжал какой-то следствием точно неустановленный «Федя»… «человек в военной форме», привозивший деловые бумаги от Киевского Антония и Новочеркасского Митрофана… Каким именно путем этот «Федя» перебирался через фронт, следствию установить не удалось… В июле же 1919 г. гражданином Беллавиным была установлена связь с контрреволюционерами в Ставрополе, где происходил Собор с участием генерала Деникина. О Соборе был своевременно извещен Тихон запиской «на клочке бумаги». Переписка, которую он вел с Югом, по словам обвиняемого, касалась церковных вопросов. Через этого же Федора иногда Синод посылал на Юг ответы. Ему, Беллавину, известно также, что в конце 1918 г. в Киеве на Украинском Соборе было оглашено его, Тихона, обращение к Совету Народных Комиссаров». Таким образом, связь с Москвой не прерывалась и в 1919 г. И позднее, среди посетителей Святейшего Патриарха были, очевидно, те, кто, несмотря на огромный риск, осуществлял контакты Патриарха с Зарубежьем. По воспоминаниям Гершельмана, в 1918–1921 гг. существовала связь с Патриархом через монахов Валаамского монастыря. Очевидно, что паломнические поездки, не запрещавшиеся и практически не контролировавшиеся советской властью, могли использоваться и для связи Москвы и белых регионов.
Необходимо сказать о значении благословения, его формальном и духовном понимании. Вот определение, данное в Православном Богословском Энциклопедическом словаре издания 1897 г.: «Благословение – внешний знак преподания благодати Святаго Духа. Оно совершается через осенение крестом, Евангелием, свечою, иконою, хлебом-солью. Благословение именословное есть то, при котором сложение перстов благословляющей руки образует главные буквы имени Иисуса Христа: Iс. Xс.; иерей благословляет одной правой рукой, архиерей – обеими». Нужно различать благословение (Ефес. 1, 3) и благотворение (2 Кор. 9, 5), благодеяние нуждающимся, позволение, взятое от старшего (диаконом от священника). Определение включало также понятие «благословенная грамота» – письменное дозволение от архиерея на построение вновь и освящение храма
[747].
Кто может преподать благословение? Согласно каноническим правилам его преподают епархиальные архиереи, иереи. По Определениям Поместного Собора, «Патриарх является первым между равными ему епископами». По Определению Священного Собора Православной Российской Церкви об епархиальном управлении епархиальный архиерей «пользовался, по Божественному полномочию, всею полнотою иерархической власти в делах веро- и нравоучения, священнодействия и пастырского душепопечения» (ст. 19), а также имел «преимущественное право почина и направляющего руководства по всем сторонам епархиальной жизни» (ст. 20).
[748]. Благословения, преподанные главами местных епархий, торжественные молебны и крестные ходы – все это было направлено на поддержку «новой власти» (не советской) и, в значительной степени, укрепляло ее авторитет
[749].
Не кощунственно ли сомневаться в БЛАГОДАТИ ГОСПОДА, передаваемой через благословения местных первоиерархов? Зависит ли испрашиваемая, преподаваемая БОЖЕСТВЕННАЯ БЛАГОДАТЬ от того, кем она преподается? Уместно ли смущаться мыслью о том, что благословения воинам белых армий, представителям белой власти, преподанные архиепископом Сильвестром, епископом Вениамином, епископом Борисом, были безблагодатные?
«Нарочитое благословение» Святейшего Патриарха Тихона, несомненно, имело значение в случае победы Белого движения во всероссийском масштабе. Для белой борьбы, для антибольшевистского сопротивления, Святейшим Патриархом было сделано столь много, что сомневаться в его отношении к советской власти и к Белому движению не приходится. Прежде всего, это – открытое анафематствование отступников от Православия. «Я признаю, – заявлял Святейший Патриарх на допросе, – что мое Послание от 19 января 1918 г. заключало в себе анафематство на Соввласть и призывало верующих сплотиться и организоваться в духовные союзы для отпора всяким покушениям на Церковь и политике Соввласти в отношении Церкви». Категорические осуждения декрета об отделении государства от Церкви, позорного Брестского мира, красного террора – все это стало основой для духовного противостояния безбожной власти.
Для православного христианина сам факт анафематствования представителей власти не только означает преступную сущность их действий, но делает очевидной и необходимой борьбу с ними. Конечно, историк не может не признать отсутствие достаточного количества надежных документальных свидетельств благословения Святейшим Патриархом представителей Белого движения. Но по сути начало Белого дела состоялось и с момента создания «Алексеевской организации», и с публикации «Воззвания Добровольческой армии» в ноябре – декабре 1917 г., и со времени обнародования анафемы отступникам от Православия Святейшим Патриархом в январе 1918 г. Все это – несомненно важнейшие «вехи» в формировании Белого движения.
На распространенный упрек Патриарху Тихону в том, что он не стал «вторым патриархом Гермогеном», призывавшим к активному сопротивлению «безбожной власти», уместно отметить оценку профессора С. Троицкого, бывшего на белом Юге России в 1919 г.: «Посмотрите послания Патриарха и вам покажется, что они написаны не в Москве, а в Новочеркасске».
