Подчеркнув отсутствие принципиальных разногласий с заявлениями кронштадтцев, Врангель наметил дальнейшие пути практического взаимодействия с ними. Предлагалось создание разветвленной подпольной структуры, которая заменила бы собой разгромленные ЧК летом – осенью 1919 г. отделения Национального Центра в Петрограде, и сплотила еще «имевшиеся в Петрограде активистские организации». «Схема» образования нового «Центра» имела специфические, вызванные обстановкой 1920–1921 гг., особенности в процессе создания подпольных структур. Гельсингфорсская группа профессора Гримма взяла на себя роль координатора связи между Константинополем, где размещался Русский Совет Врангеля, и красным Петроградом.
В письмах Главкому от 27 июня и 4 октября 1921 г., подводивших итоги попыток организации белого подполья, Гримм отмечал, что «работу предполагалось вести в двояком направлении»: «отправка в Петроград нескольких матросов, особо рекомендованных Петриченко» с целью установления местных контактов в рабочей и матросской среде и «организация ячеек для активных выступлений» (не менее 8 групп), а также формирование «из оставшихся в лагере (в Финляндии. – В.Ц.) надежных элементов… боевой группы» в составе пехотного полка и морского батальона. Общую координацию «Петроградской боевой организации» (как стала называться новая подпольная структура) осуществлял коллега Гримма по Петроградскому университету профессор географии В. Н. Таганцев. В 1919 г. он участвовал в работе Национального Центра (в «академической группе») и сохранил достаточно широкие связи среди городской интеллигенции и военных.
В организации контактов с группами рабочих и матросов должны были участвовать также офицеры армии и флота (полковник В. Г. Шведов, подполковник П. П. Иванов, лейтенант П. В. Лебедев). Предполагалось также использовать «самые дружеские отношения с местными финскими чинами и заведующими делами разведки» в Финляндии. Был налажен пропуск курьеров подполья через границу. Контакты с финской разведкой вел бывший офицер, северо-западник Ю. П. Герман. Использовались контакты с разведслужбами бывшей Северо-Западной армии, в частности с генерал-лейтенантом А. В. Владимировым (Новогребельским). Началось формирование трех «отделов», отчасти характерных для подпольных «центров» периода 1918–1919 гг.: «офицерского» (кадры для будущего руководства повстанческими группами) во главе с подполковником П. П. Ивановым; «академического» (разработка политических и экономических законопроектов) во главе с ректором Петроградского университета, профессором права Н. И. Лазаревским и профессором химии М. М. Тихвинским; «матросского» (связь с экипажами Балтийского флота, рабочими Петрограда и бывшими кронштадтскими «повстанцами»), при участии еще одного участника петроградского Национального Центра В. И. Орловского. Финансирование предполагалось за счет средств, имевшихся у Гучкова и Гримма, а также Всероссийского Союза торговли и промышленности в Константинополе, князя Д. И. Шаховского и, очевидно, за счет разведотдела финского Генштаба.
Нужно учитывать, что петроградское белое подполье оказалось серьезно ослабленным еще летом 1919 г. и, после массовых репрессий со стороны Петроградского ЧК, значительная часть потенциально возможных участников антисоветской деятельности отошла от нее, и требовалось немало усилий по их вовлечению в подпольную работу. В период осеннего наступления Северо-Западной армии на Петроград ожидавшегося «восстания изнутри» так и не удалось подготовить (в отличие от московского подполья, готовившегося к образованию специальных военных отрядов). Проводилась лишь эпизодическая передача сведений о дислокации и численности частей РККА (члены групп Б. П. Берга и И. Р. Кюрца). Известный британский разведчик П. Дюкс работал в Петрограде еще до начала операции Юденича (покинул город в августе 1919 г.), выполняя, в большей степени, роль информатора Лондона о положении дел в бывшей советской столице, чем организатора подполья.
В 1921 г. все планы по созданию «линий», «связей» и «групп» провалились. Бывшие повстанцы-матросы согласились сотрудничать с Петроградской ЧК, и все планы, а также значительная часть членов создававшейся «Боевой организации» оказались раскрыты. 31 августа 1921 г. в Известиях ВЦИК от имени ВЧК, ПетроЧК и Особого Отдела Петроградского военного округа было опубликовано сообщение «О раскрытом в Петрограде заговоре против Советской власти». Данное сообщение, по оценке Гримма, «несмотря на ряд погрешностей… свидетельствует о том, что некоторые из участников заговора дали весьма полные показания и раскрыли многие подробности».
В отличие от «дела Национального Центра» (август – сентябрь 1919 г.), «дело Таганцева» оказалось гораздо более «раскрытым», что свидетельствовало как о возросшем профессионализме сотрудников ЧК, так и о слабости в организации белого подполья, о явных ошибках в вербовке сотрудников и налаживании контактов. Согласно данным, опубликованным ВЧК, первоначально «задачей организации становилось образование конспиративных ячеек для противодействия коммунистическим коллективам». После кронштадтского восстания открылась «неожиданная перспектива массового движения», потребовавшая «быстрой организации распыленных до этого времени сил». Стремясь к расширению сети ячеек, руководство организации рассчитывало и на перспективу крестьянских восстаний. Показательно, что Таганцев был арестован в своем бывшем имении в Тверской губернии «за антисоветскую агитацию», которую он вел среди крестьян.
Но планы создания организации – преемника Национального Центра не осуществились. Как отмечал Гримм, главной причиной провала стала «провокационная деятельность первых матросов-предателей» М. А. Комарова (руководителя «Объединенной организации кронштадтских моряков», установившего также контроль над «матросской» группой в Петрограде) и Паськова. При их содействии ПетроЧК удалось раскрыть контакты по линии «офицерской организации» и практически полностью ликвидировать зарождающиеся структуры Петроградской боевой организации. 61 человека, из общего числа обвиняемых в организации белого подполья (более 200), приговорили к расстрелу. Среди них были, в частности, известный поэт Н. С. Гумилев, обвиненный в «активном содействии составлению прокламации контрреволюционного содержания», профессора Лазаревский и Тихвинский, скульптор князь С. А. Ухтомский, князь Д. И. Шаховской, а также «верхушка» «офицерской» и «матросской» групп (Шведов, Лебедев, Орловский). Не удалась и работа по созданию в финских лагерях «повстанческой армии» из интернированных кронштадтцев.
Произошел «раскол» на «офицерскую» группу (из бывших военспецов) и «группу Петриченко», преимущественно из матросов и солдат. В итоге, как признавал Гримм, «использовать при сложившихся обстоятельствах матросов для подготовительной работы – разведочной и активистской, где требуются определенные индивидуальные свойства и прежде всего доверие к человеку – оказалось немыслимо».
Показательно, что в 1923 г. Петриченко сам написал «покаянное письмо», в котором отмечал «случайно-стихийный» характер восстания в Кронштадте, ссылался на свою политическую неопытность, обличал «эмигрантские сплетни, грызню» и писал о своем «ходатайстве перед советским консульством о возвращении на Родину». «Пока что большевики слушают, да Россию кушают, – разочарованно отразил в своем дневнике эмигрантские настроения Савич, – а мужик если кое-где и бунтует, но в общем большевика поддерживает»
[797].
