Однако (как уже отмечалось во второй книге монографии), миссия Падалкина окончилась неудачей, и установить контакты, как с казаками Миронова, так и с крестьянами-повстанцами ему не удалось. Тем не менее, во время рейда 4-го Донского корпуса генерала Мамантова проводилась активная раздача крестьянам оружия с захваченных казаками складов Южного фронта РККА (к генералу сам Антонов отправил для этого специальную команду). Очевидно, эпизодические контакты с представителями белых армий существовали у Антонова и до лета 1920 г. Но говорить о тесном сотрудничестве не приходится.
Имеются свидетельства, что в августе 1919 г. от имени «зеленой армии Чуевского леса» на связь с частями ВСЮР были направлены В. Якимов и Н. Санталов, получившие «небольшое количество оружия и условный знак для встречи аэроплана, который прилетал в Кирсановский уезд». По утверждению тамбовского краеведа Б. В. Сенникова, ссылающегося на материалы личного архива, активная подготовка восстания развернулась только после прошедшего 14 июня 1920 г. в селе Синие Кусты Борисоглебского уезда «совещания ста» (33 офицера и 67 местных руководителей повстанчества)
[802].
Но дополнительных свидетельств о решениях данного «совещания» пока не обнаружено. Известно, что штаб Русской армии летом 1920 г. действительно был заинтересован в координации действий с крестьянами-повстанцами, но в первую очередь – на Украине и в Новороссии. Что касается Центральной России, то информация о росте здесь повстанчества получалась, главным образом, из советской официозной прессы, перепечатки из которой публиковались в крымских газетах. И только с конца 1920 г., после эвакуации Русской армии из Крыма, можно говорить о контактах между бывшими офицерами ВСЮР, членами уцелевших подпольных групп и крестьянами-повстанцами.
В марте 1921 г. в Константинополе были опубликованы брошюры: «Как тамбовские крестьяне борются за свободу» и «Как черноморское крестьянство боролось за свою свободу». Не лишенные фактических неточностей, обе брошюры в целом объективно оценивали ситуацию, сложившуюся среди восставших к началу весны 1921 г., содержали материалы о подготовке восстаний, политических требованиях повстанцев. Согласно этим сведениям, до ноября 1920 г. говорить об организованном сопротивлении не приходилось, а восстания в селах Каменке и Хитрово в середине августа 1920 г. (это считается моментом начала Тамбовского восстания) носили стихийный характер борьбы с продразверсткой. Милицейский отряд Антонова в этих условиях ориентировался на отдельные диверсии, самостоятельную деятельность.
Примечательно, что местные структуры эсеровской партии в это время, следуя принципам «отказа от вооруженной борьбы с большевиками», отстранялись от поддержки восставших», настаивали на создании сети Союзов трудового крестьянства (СТК), опираясь на которые, они рассчитывали организовать только политическое противостояние советской власти и РКП(б). Военное противодействие не встречало поддержки со стороны эсеров, и на районных, уездных крестьянских съездах выносились решения «против немедленного выступления», требования «воздерживаться» от выступлений, «ввиду явной безнадежности открытой вооруженной борьбы с большевиками при отсутствии достаточной организованности крестьян в других районах и уездах». Вообще первый период движения (август – ноябрь 1920 г.) отличался значительной стихийностью. После присоединения к восставшим сел Каменка, Хитрово и др. отряда во главе с Антоновым (с сентября 1920 г.) в движении наметился организационный перелом. Бывшему начальнику уездной милиции удалось, сократив численность повстанцев и оставив «в строю» только вооруженных огнестрельным оружием, добиться создания первых «полков», построенных по территориальному признаку (характерный способ формирования милицейских отрядов) и названных, согласно наименованиям восставших деревень и сел (Каменский, Низовский, Верхоценский, Нару-Тамбовский и др.).
Согласно сводке штаба Врангеля, «антоновские отряды – временные, можно сказать даже «кратковременные» образования. Немедленно же по выполнении порученной им операции они распадаются и исчезают в мужицком море. От одного нападения до другого участники «антоновских» отрядов ничем не выделяются из деревенской массы… Получив боевое задание, «антоновцы»… из мирных пахарей вновь превращаются в грозных мстителей». По существу, с конца 1920 г. местные структуры СТК уже не ждут указаний от эсеров, а переходят к самостоятельной борьбе. Так, согласно «Инструкции по организации районных, волостных и сельских комитетов СТК и их обязанностях» (утверждена Борисоглебским уездным съездом 26 декабря 1920 г.) при комитетах «должны быть организованы вооруженные команды внутренней охраны: при районных – 10 человек, при волостных— 5 человек и при сельских – 2 человека…, члены комитетов должны быть вооружены по мере возможности». Комитеты обязывались «следить за передвижением красных войск и шпионажем… мелкие неприятельские отряды, если таковые под силу местной охране, пресекать в корне», а также «не пропускать для продажи из восставшего района в другие местности лошадей и хлеб». В подразделениях СТК утверждались строгие дисциплинарные нормы («судить как бандитов» всех «замеченных» в «грабежах, убийствах и пожарах», «строго преследовать лиц, занимающихся варкой самогона» и «охранять народное имущество»).
Новый, наиболее организованный и опасный для советской власти период в «антоновщине» наступил с января 1921 г., когда на губернском военном совещании (15 января) были сформированы две повстанческие армии и отдельная конно-партизанская армия из донских казаков. Было утверждено и командование повстанцами, среди которого преобладающее значение имели бывшие офицеры. Официальной документации не сохранилось, но по ряду источников известно, что Главнокомандующим и командующим второй армией антоновцев стал поручик П. М. Токмаков, заместителем командующего первой армии – штабс-капитан А. В. Богуславский, начальником штаба первой армии стал капитан И. А. Губарев, а сам Антонов принял должность начальника штаба второй армии. Это хронологически совпадает с обозначенным в докладе генерала Потапова временем попыток объединения усилий уцелевшего белого подполья и крестьян-повстанцев. Взаимодействие с подпольем, контакты с военспецами способствовали созданию собственных разведывательных органов.
В одном из докладов Н. Е. Какурина (начальник штаба командующего карательными войсками М. Н. Тухачевского) отмечалось, что «многочисленные сторонники повстанцев-бандитов проникают во все поры военного организма, разведывая, ведя незаметную агитацию и нанося вред совершенно неожиданно там, где меньше всего можно было бы ожидать». По установленным ВЧК данным у восставших существовала связь с Москвой, через посредство бывшего тамбовского присяжного поверенного Д. Ф. Федорова и «начальника контрразведки» Н. Я. Герасева
[803].
