В выходившей в Тобольске газете «Голос Народной армии» (издавалась с 27 февраля по 7 апреля 1921 г.) публиковались обращения, которые можно считать отражением программных требований части восставших. 10–11 марта были опубликованы «Воззвание к товарищам красноармейцам» и статья «Основные принципы организации новой власти», составленные при участии лидера тобольских профсоюзов Корякова. В воззвании, подписанном «народными представителями от 22 волостей», опровергалась любая связь с «остатками колчаковской банды» (хотя в реальности таковая имела место) и отмечалось: «Мы хотим восстановить Рабоче-Крестьянскую Советскую власть из честных, любящих свою опозоренную, оплеванную, многострадальную Родину… Разве мы не можем выбрать в Советы беспартийных, тех, которые всегда были с народом воедино и страдали за него? Помните, что вы проливаете кровь не помещиков, офицеров и генералов, а свою чисто родную – крестьянскую».
Что касается «организации новой власти», то ее основой должен был стать принцип «истинного народовластия», при котором необходимо проведение выборов на основе всеобщего, прямого, равного и тайного голосования, восстановление прежней структуры судебной вертикали, однако большее внимание следует уделять суду присяжных. Частная собственность на землю и промышленные предприятия должна была быть сохранена, но: «Свобода спекуляции, простор разнузданной эксплуатации человека человеком, ненасытная жажда до наживы – все эти печальные плоды нашего общественного прошлого должны быть безвозвратно похоронены». «Мы не можем, не смеем думать, – отмечал Коряков, – о возврате старых хищнических приемов ведения народного хозяйства. Нужно определенно и твердо установить, что частные интересы отдельных лиц и групп должны быть подчинены интересам общества в целом». Помимо создания новых выборных структур власти, Коряков отстаивал идею широкого участия профсоюзов в управлении, активизации кооперативных объединений. Выступая на совещании кооперативных работников Тобольского Севера, он отмечал: «Трудовик-крестьянин является основой благополучия страны, а кооперация – хозяйским разумом и экономической волей середняка-крестьянина».
Новые условия гражданского противостояния, опыт гражданской войны диктовал необходимость изменений политических программ. По мнению Кобякова: «Без ясно осознанных политических и экономических целей и идеалов трудно вести даже внешнюю войну; гражданская же революционная борьба без ярких, всем понятных лозунгов просто немыслима»
[807]. И все же ведущим в области будущего государственного строительства по-прежнему оставался лозунг созыва всероссийской Конституанты (на основе «четыреххвостки»), что не исключало появление в среде восставших даже таких оригинальных лозунгов, как «С нами Бог и Царь Михаил II». Сторонниками «национальной власти» были прежде всего представители военного командования, Повстанческого штаба.
По сведениям тюменской ЧК, восставшие крестьяне верили в «чудесное спасение» Великого Князя Михаила Александровича, а также адмирала Колчака. Подобная модель будущей власти, сочетавшая монархические принципы с демократическими органами управления, представляла собой эволюцию распространенных еще в 1919–1920 гг. идей возрождения «народной монархии» под лозунгом «Царь и Советы без коммунистов».
Примечательна символика повстанческого движения. Использовалось и традиционное бело-зеленое знамя сибирского областничества, но были также и «черные, с надписями белыми буквами «С нами Бог и царь Михаил 2-й» и даже «трехцветное знамя», сочетавшееся с «требованием привести князя Михаила Александровича к власти». Распространенным было «изображение двуглавого орла без атрибутов царской власти». По оценке сибирского историка В. Цыся это отражало «попытки установления преемственности с политическим режимом февраля – октября 1917-го… в данном случае символика повстанцев носила не региональный, а общероссийский характер». «Указание на то, что военные силы тобольских повстанцев являются лишь «северным отрядом» Народной армии, демонстрирует стремление позиционировать себя как часть большого антибольшевистского движения».
Единого, общепризнанного центра сопротивления тем не менее организовать не удалось, организационной дисциплины, военного опыта не хватало, и к середине лета 1921 г. очаги повстанческого движения были жестоко подавлены. Сохранившиеся отряды повстанцев стали отходить к китайской границе, в Монголию. На Алтае, в Южной Сибири еще сохранялись центры сопротивления, в частности, действовали отряды т. н. армии Горно-Алтайской области под командованием есаула А. П. Кайгородова. Его предшественником в деле организации «армии» был капитан Д. В. Сатунин, незадолго до падения Омска получивший от Колчака «особые полномочия» для создания белых партизанских отрядов в Горном Алтае.
Политическая программа Кайгородова отличалась большим «демократизмом», чем программные требования тобольских восставших. В газете «Наш Вестник», издававшейся штабом армии, была опубликована программа, согласно которой «все завоевания революции должны остаться неприкосновенными и закрепленными основными законами»; отказываться следовало лишь от «крайностей и исключительных положений революционного времени». Допускалась известная степень социализации предприятий (там, где «это представляется возможным и выгодным для народного хозяйства»), а по отношению к коммунистам – призывы «пойти по пути примирения»
[808].
Подавляющее число бывших военнослужащих ВСЮР среди участников повстанчества на Северном Кавказе – характерная черта движения на Кубани и Тереке в 1920–1921 гг. После Новороссийской эвакуации, капитуляции большей части Кубанской армии на Черноморском побережье, в плавнях и предгорьях Лабинского, Майкопского, Баталпашинского отделов, оставалось немало незначительных по численности, но достаточно активных отрядов из офицеров и казаков (полковника Крыжановского, сотника Дьяченко, полковника Посевина и др.). Как правило, они стремились уйти в горы Карачая, Теберды для возможного затем «отступления в Грузию», через перевалы и ущелья. А с Терека на Кубань переходили отряды казаков и офицеров, не успевших отступить за границу.
По воспоминаниям генерал-майора М. А. Фостикова, первые кадры будущих повстанческих подразделений не отличались организованностью и дисциплиной: «Некоторые партии действительно вели борьбу, а многие просто занимались разбоем, грабя всех, кто попадался им под руку. Но казаки во всех этих партиях (шайках) были отборные в отношении храбрости и боеспособности. Это время на Кубани можно сравнить с «атаманщиной». К июню 1920 г. их численность существенно выросла. Произошло объединение в рядах «Армии Возрождения России», состоявшей из бывших казачьих полков ВСЮР, с собственным «штабом», включавшем оперативный, административный и политический отделы. В воззваниях «Армии» говорилось о «борьбе за изгнание большевиков-коммунистов, за твердую власть на местах, прекращение насилия, грабежей, за охрану религии и Учредительное Собрание». В конце июня 1920 г. Фостикову удалось полностью захватить горный район Теберды, в станицах были выбраны атаманы и назначены коменданты, действовали станичные суды. При станичном атамане утверждались должности двух помощников, один из которых был казаком, а другой – иногородним. В станице Упорной Лабинского отдела прошел объединенный съезд казаков и иногородних. Было восстановлено ношение погон. В июле удалось установить контакт с действовавшим в Грузии самостийным «Комитетом спасения Кубани и Черноморской области» (через полковника Налетова) и со штабом Русской армии (через генерал-майора В. В. Муравьева), с целью соединения с десантом из Крыма (предполагалось, что высадка возможна в районе Туапсе). Соединиться с главными силами десанта не удалось, хотя несколько отрядов повстанцев присоединились к нему.
