Немаловажное значение для «забайкальской государственности» имел и тот факт, что проходящий здесь участок Транссибирской железной дороги контролировали (согласно т. н. железнодорожному соглашению) подразделения японской армии (формально – от Верхнеудинска до Владивостока, фактически – от Иркутска до Владивостока, включая гарнизоны в Приморье и на о. Сахалин). Сотрудничество с японским командованием обеспечивало поддержку Семенову. Незадолго до восстания Политцентра в Иркутске, предусматривая необходимость единоличной власти не только в Забайкалье, но и во всем Дальневосточном регионе (включая Прибайкалье), Колчак запросил Главнокомандующего союзными войсками на Дальнем Востоке генерала Оой о возможности введения диктаторского правления (Главнокомандующий тыла): «Общее военное и политическое положение вызывает необходимость объединения всех вооруженных сил и тыла армий в одних руках, авторитетных также и в глазах японского командования. Ввиду необходимости полного согласования в действиях в тылу русских и японских войск, я предполагаю объединить Забайкальскую Область, Приамурский и Иркутский военные округа под властью одного лица с правами Главнокомандующего. Мой выбор останавливается на Атамане Семенове. Мне было бы желательно знать Ваш взгляд на это назначение. Не откажите также телеграфировать – могу ли я рассчитывать на Вашу поддержку, если бы назначение Атамана Семенова встретило противодействие со стороны каких-либо держав».
В ответе генерала Оой ясно указывалось на желательность признания Семенова носителем верховной власти в крае, хотя и делалась оговорка в отношении «полноты прав» в сфере гражданского управления: «Я ничего не имею против назначения Главнокомандующего тыла… В случае возникновения вопросов среди союзников относительно новой обстановки на Дальнем Востоке я, по соображениям совместных действий, буду поддерживать новоназначенного Главнокомандующего. В делах же гражданских, исправляемых Главнокомандующим на Дальнем Востоке, я буду поддерживать его в том случае, когда его взгляд совпадет со взглядом нашего командования. В случае же возникновения вопросов, превышающих мою компетенцию, буду поступать согласно инструкций своего правительства (примечательная ссылка на правительство Японии, а не на верховное главнокомандование союзными войсками (генерала Жанена) или на международный арбитраж. – В.Ц.)».
Стремление к сотрудничеству с Японией проявлялось забайкальскими политиками и военными еще с 1918 г. Представители японского командования, по оценке Катанаева, «поддерживали порядок в крае», в частности, в отношении железнодорожных перевозок. Кроме того, патроны, ружья, артиллерийские снаряды, следовавшие в помощь сибирским войскам, были в большинстве японскими. Японцы же, а не кто-либо другой из иностранных союзников России, участвовали в боях «с вооруженными большевиками в Дальневосточной Сибири, жертвуя для этого нередко сотнями жизней своих солдат и офицеров».
Об этом же писал в своих воспоминаниях и сам Семенов. В отличие от Колчака, который, «подозревая японское правительство в агрессивных замыслах против России, строил все свои расчеты на широком использовании наших западных союзников», атаман «никогда не верил в то, чтобы помощь с их стороны могла быть сколько-нибудь существенной. Со стороны же Японии я (Семенов. – В.Ц.) не видел никаких поползновений на ущемление наших интересов на Востоке, и оказываемая японским правительством мне помощь никогда не обуславливалась какими-либо обязательствами с моей стороны»
[944].
В самой Японии отношение к поддержке Белого движения нельзя назвать однозначным. С одной стороны, официальный Токио был связан обязательствами с другими странами – участниками военных экспедиций в Россию и должен был вывести войска из Приморья и Забайкалья вскоре после распада белой власти адмирала Колчака. Но с другой – многие японские политики и, в особенности, военные, среди которых выделялся глава военного ведомства (будущий премьер-министр) Тэцуо Танака (т. н. военная партия), оценивали важность сохранения японского влияния в регионе и отнюдь не торопились выводить воинские контингенты. Немаловажное экономическое значение имели для Японии перспективы концессий на лесные заготовки и рыбные промыслы на Дальнем Востоке (главным образом в озере Байкал). Тогда как еще осенью 1919 г. министр финансов Российского правительства Гойер отмечал опасность создания подобных «финансово-экономических зон», которые «могут превратиться в политические», Семенов не считал японское влияние в крае угрожающим интересам России. Танака подчеркивал значимость военного «протектората» над теми дальневосточными землями, где отсутствует советская власть, и гарантировал сохранение помощи Семенову в случае продолжения военных действий с частями РККА.
Можно отметить также, что представители японского командования были готовы предоставить убежище Колчаку в момент его выдачи Иркутскому Политцентру. И хотя Колчак подозревал японцев в неискренности, фактически именно командование «экспедиционных сил» Японии обеспечило относительно прочное положение белого Забайкалья в течение весны – лета 1920 г. В Чите действовало генеральное консульство Японии, располагались штабы последовательно менявшихся 3-й и 5-й дивизий Императорской армии, работали японские коммерсанты
[945].
Исходя из сложившейся ситуации, 23 декабря 1919 г. приказами №№ 240/а и 241 Колчак определил новый статус Семенова: «С целью объединения всех вооруженных сил Дальнего Востока и Иркутского военного округа («неблагополучное» в политическом отношении Прибайкалье подчинялось атаману. – В.Ц.), для обеспечения государственного строя и порядка в глубоком тылу армии», Верховный Правитель «повелевал» командующему ЗабВО Семенову «вступить в Главнокомандование войсками Забайкальского, Приамурского и Иркутского военных округов на правах Главнокомандующего армией, с подчинением ему Командующих войсками названных округов» (приказ № 240/а). Следующим приказом (№ 241) Семенов производился в чин генерал-лейтенанта.
Нельзя не отметить склонности атамана к «решению» вопросов всероссийского масштаба. Так, еще в октябре 1919 г. им был представлен Верховному Правителю «особый» военно-политический план, предусматривавший «признание независимости» Польши, Финляндии и республик Прибалтики, после чего следовало «заключить с ними договора для совместной борьбы с большевиками». В это время части Восточного фронта должны были отойти к Енисею и закрепиться на этом рубеже и на главной магистрали КВЖД (от Читы до Владивостока, через Маньчжурию). Правительство предполагалось переместить в Иркутск или в Читу и «очистить от вредных элементов». После этого Семенов предлагал «начать подготовку для одновременного наступления с четырех окраин России к ее центру, приурочив таковое к весне 1921 г., использовать оставшееся время для подготовки частей».
Семенов, полагая, что возврат к унитарной Империи невозможен, рассчитывал на некий «союз равноправных партнеров» в общем антибольшевистском движении. Свой план атаман фактически начал осуществлять с весны 1921 г., после того как Азиатская дивизия Унгерна попыталась развернуть наступление на Дальневосточную республику, а во Владивостоке произошел «переворот», приведший к власти правительство братьев Меркуловых
[946].
