В первоначальных политических заявлениях Семенова подчеркивалась необходимость передачи власти Учредительному Собранию, а офицерам отряда запрещалось в публичных местах демонстрировать свои монархические убеждения. 18 марта 1920 г. в опубликованном интервью Семенов предупреждал об опасности партийно-политических разногласий и установлении беспартийной, «всенародной» власти: «Братоубийственная война будет продолжаться до тех пор, пока мы не устраним от власти эти партии и не образуем такую власть, которая будет отстаивать одинаково интересы всего русского народа»
[950].
Проект реорганизации управления в Сибири, составленный Семеновым незадолго до его назначения на должность Верховного Руководителя Российской Восточной Окраины при активном сотрудничестве с органами представительной власти, выражал отказ от излишнего «централизма». В конце декабря 1919 г. в переехавшей в Иркутск официозной газете «Русское дело» был опубликован т. н. «Читинский проект» атамана Семенова (перепечатка его интервью, данного полномочному представителю Чехословакии майору Кошеку в газете «Ческий Денник» 2 декабря 1919 г.). Развивая идеи своего, еще «октябрьского», проекта, отправленного на имя Верховного Правителя, атаман обосновывал важность «смены курса» Российского правительства в условиях падения Омска, быстрого сокращения фронта и соответствующей перестройки аппарата управления. Показательно, что Семенов при этом подчеркивал свое стремление «быть с чехословаками в самом дружеском контакте», несмотря на то, что «в политическом отношении имеются точки разногласия» с ними.
Атаман отмечал, что он «не ожидает ровным счетом ничего» от реформированного в ходе «административной революции» правительства Пепеляева, поскольку «Омское правительство все еще не хочет понять того, что в данный момент нет смысла централизовать власть, и боится широкой автономии». «Централизм… убивает идею возрождения России, которая может быть восстановлена в своем былом величии лишь малыми частями». Заранее отвергая подозрения в «сепаратизме», Семенов утверждал, что «удобные случаи» заявить «полную автономию» в отношении «Русского правительства» ему «предоставлялись неоднократно», однако он их отвергал. Суть же нового, отправленного на имя Колчака проекта заключалась в разделении Сибири на «западную и восточную области», во главе которых будут находиться главноначальствующие, наделенные «самыми широкими правами» и «подчиненные непосредственно адмиралу Колчаку». «Доверяя» главноначальствующим, Колчак, в свою очередь, мог делегировать в области своих уполномоченных представителей. Семенов считал, что власть должна опираться на «общественность»: «При каждом из обоих управляющих областями должен быть создан известный совещательный орган, составленный из представителей центральной власти, местных самоуправлений, кооперации, промышленников, земства, отдельных народностей (бурят), а в Забайкалье, кроме того, и одного представителя от магометан». Исполнительная власть в областях осуществлялась бы специальными «малыми канцеляриями», которые «самостоятельно управляют областью», в частности определяют структуры расходов и доходов местного бюджета. Такую систему «государственного управления» атаман считал «необходимой для Сибири», поскольку «обе области отличаются одна от другой экономически», а в условиях «экономического кризиса» терять время и ждать указаний из «центра» становилось совершенно нецелесообразно.
Кандидатами на должности главноначальствующих Семенов предлагал генерала Пепеляева (Западная область с Иркутском) и себя самого (Восточная область с центром в Чите). Довольно оригинальными, но по-своему точными выводами завершал Семенов свое интервью: «Наилучшее оружие против большевиков – правильное снабжение, ибо сытый человек не тянется к революции». «Японцам следует опасаться дальнейшего продвижения большевиков…, потому что, если только они проникнут в Китай, то за свежие отпечатанные романовки они навербуют десятки тысяч китайцев, которые, не говоря уже о Корее, могли бы стать для Японии угрозой смерти».
Таким образом, стремления к максимально возможной в рамках единой белой государственности краевой (областной) автономии были отличительной чертой политических проектов Семенова, его своеобразным политическим «кредо» накануне принятия от Колчака верховных полномочий на Востоке России. Официальная реакция правительства в Иркутске не заставила себя ждать, и уже на следующий день после публикации интервью в «Русском деле» его редактор Н. Устрялов заявил, что подобные проекты ведут «к расколу всей Сибири надвое», а имеющееся недоверие правительству Пепеляева выглядит «удручающим». По мнению Устрялова, «децентрализации» Семенова необходимо противопоставить, напротив, объединение всех областей и регионов, чтобы помешать «продвижению большевиков до Байкала»: «В то время, когда с запада надвигается сила, побеждающая именно своим единством и волевой напряженностью (большевики и РККА. – В.Ц.), мы стали бы свидетелями лишь новой разноголосицы, нового распада в стане Национальной России». Устрялов выступал против широко распространенных в это время идей «федерализации», отчасти отразившихся и в «читинском проекте». И хотя он не отрицал очевидную необходимость передачи «всероссийской власти» белому Югу, в условиях «падения Новониколаевска и Томска» сама идея «западно-сибирского государства» весьма утопична. «Теперь менее чем когда-либо уместен путь «федерализации». По мере того как мы отдаляемся от «всероссийских масштабов» и замыкаемся в себя, должна уплотняться ткань восточной государственности. Разумеется, всероссийскому центру уже не место ныне на востоке – он должен переместиться на Юг России… Но тем более важно, чтобы произошло «взаимопроникновение» всех антибольшевистских сил на свободной от большевиков территории Восточной России»
[951].
Но как бы ни критиковать «читинский проект», он отражал военно-политическую модель, сложившуюся в условиях кризиса Белого движения конца 1919 – начала 1920 г. – времени, когда на смену объединенным (хотя бы и формально) белым правительствам, приходили режимы, опиравшиеся на местные, региональные структуры, типичными примерами которых стали политические режимы и белой Таврии, и белого Забайкалья. От этих региональных центров предполагалось и центростремительное движение по возрождению Единой России. Характерные для периода 1919 г. упреки в адрес Семенова с подозрениями в сепаратизме нельзя считать обоснованными. Даже наиболее распространенная критика его проектов создания особого Монголо-бурятского государства (подробнее об этом – в следующем разделе) не может считаться объективной, исходя из сложившейся тенденции тяготения ряда региональных элит к сильному соседнему центру, каковым в начале ХХ века закономерно становилась Россия.
В то же время не стоит недооценивать достаточно активную политику Семенова во второй половине 1919 г., направленную на соблюдение прежде всего общегосударственных интересов (участие в противодействии эсеровскому подполью и партизанскому движению в крае, попытки подавить выступление Иркутского Политцентра и т. д.). Тот факт, что Забайкальское казачество и Забайкальский округ не отправили на фронт сколько-нибудь значительных контингентов, отчасти может быть оправдано необходимостью иметь силы для поддержания порядка в тылу. Дислокация войск в Забайкалье дала возможность Семенову в 1920 г. создать т. н. читинскую пробку и, при военной поддержке со стороны Японии, удерживать эту территорию под своим контролем до ноября 1920 г.
