Но главное – создание «Русского Центра», «представляющего собой новую сильную политическую партию, имеющую план будущего устройства России и договаривающуюся, исходя из оснований этого плана, о будущих международных отношениях». Накануне предполагаемой «операции» следовало иметь уже разработанную «политическую часть операции». Нужно будет учесть ошибки периода 1919–1920 гг. в отношении ведения пропаганды, создания представительных органов центрального и местного уровней: «Орган пропаганды и осведомления, с огромным запасом литературных материалов, должен быть развернут немедленно по вступлении на родную территорию. Выборы представительного органа от населения должны быть проведены в момент расцвета операции, в момент, так сказать, восторга народного, а не тогда, как это практиковалось до сих пор, когда власть рушится и к органической связи с населением прибегали, как к последнему средству спасения. Также должно быть поступлено с опубликованием законов, кои, по мнению власти, должны закрепить за ней симпатии населения. Власть должна быть революционной и должна идти впереди, угадывая справедливые потребности масс, а не откладывая все больные вопросы «до Учредительного Собрания».
План Семенова – Клерже во многом соответствовал распространенным среди Белого движения в России и в эмиграции в 1920 – начале 1921 г. настроениям и надеждам на сохранение единых вооруженных сил и создание общих военно-политических структур, способных при первой же возможности выступить «против большевизма» и объединить вокруг себя всех антибольшевиков, в том числе и из среды повстанческого движения
[979].
Таким образом, к концу 1920 г. перед Семеновым и отступившими в Маньчжурию белыми войсками представлялась возможная перспектива продолжения борьбы, но никакой опоры для этого на территории бывшей Российской Империи уже не было. Тем не менее, Семенов и его ближайший соратник генерал-лейтенант барон Р. Ф. Унгерн предприняли попытку создания нового центра Белого движения, используя для этого территорию, ресурсы, а также основы политической и духовной жизни соседнего государства. Опыт создания военно-политической модели Белого движения на основе возрождения «Азиатской Империи» можно считать уникальным в истории гражданской войны. Этот вариант полностью вписывался в расчеты Семенова о возможном скоординированном выступлении всех антибольшевистских военных и политических сил. В подобную «схему» вписывались, в частности, планы активации антибольшевистских сил в Приморье в мае 1921 г. Стратегический план Семенова – Клерже стал реальностью завершающего этапа истории Белого дела в России.
История белого Забайкалья свидетельствует, что здесь, вопреки устоявшимся представлениям о Белом движении как об исключительно авторитарном по своей сути, впервые активно работали представительные структуры, созданные на основе широкой коалиции – от казачества до профсоюзов. Тем не менее создание Краевого Народного Собрания и его деятельность не принесли ожидаемой поддержки белым. Проведение на основе краевого «парламента» политики «коалиции с общественностью» оправдалось бы при наличии достаточно сильных «несоциалистических» общественных и партийно-политических структур, но они оказались неорганизованны, ослаблены внутренними конфликтами («каппелевцев» и «семеновцев», в частности). В итоге вектор политической активности Забайкалья летом – осенью 1920 г. неизбежно сместился «влево» и привел к поражению принципиальной идеи Белого движения – «борьбы с большевизмом».
Глава 2
Военно-политическое положение Белого движения на территории Монголии; попытки организации новых центров антибольшевистского сопротивления (1918–1921 гг.)
В историографии гражданской войны не последнее место занимают проблемы, связанные с попытками организации центра Белого движения в Монголии. Правда, нередко изучение исторических особенностей данной проблемы отличается повышенным вниманием к личности барона Романа Федоровича Унгерна фон Штернберга и его легендарной Азиатской дивизии, обретая даже некий мистический оттенок. Начальник дивизии Дальневосточной армии представляется воином, обладавшим особым даром повелевать, вершить судьбы людей и государств, возрождать из небытия давно ушедшие «Великие Империи». Пророческими оказались слова бывшего министра Временного Сибирского правительства И. И. Серебренникова: «О действиях барона Унгерна в его противобольшевицкой борьбе написано довольно много. Его имя, ушедшее теперь в историю, окутывается уже разными легендами, были перепутываются с небылицами, и трудно сейчас отсеивать одно от другого. Быть может, поэты будущих лет воспользуются этими легендами, как сюжетами для баллад о «белом бароне»
[980].
Однако реальные действия Унгерна важно рассматривать в контексте конкретной политической ситуации, сложившейся на Дальнем Востоке в первой четверти ХХ века. Общий ход событий, а также многочисленные подробности «унгерниады» изложены в книге Л. Юзефовича «Самодержец пустыни» и в фундаментальных исследованиях Е. А. Белова. Очень большое прикладное и академическое значение имеют книги, вышедшие в издательстве КМК, в серии «Сфера Евразии». Это сборники документальных материалов: «Легендарный барон: неизвестные страницы», «Барон Унгерн в документах и мемуарах», а также монография их составителя и редактора С. Л. Кузьмина «История барона Унгер-на: опыт реконструкции». Можно также отметить работы М. Демиденко «Барон Унгерн. Белый рыцарь Тибета», а из последних по времени – изданную в 2013 г. в серии «Путь русского офицера» издательства «Вече» монографию А. В. Жукова «Барон Унгерн».
Несмотря на ряд серьезных исследований, увидевших свет за последние годы, во многих изданиях еще преобладает, к сожалению, описательный подход, а значение действий барона Унгерна оценивается преимущественно в контексте его религиозно-мистических представлений и пристрастий
[981].
В начале ХХ столетия Монголия рассматривалась многими политиками и военными в качестве перспективного региона для укрепления российского влияния на Дальнем Востоке, особенно после поражения в Русско-японской войне 1904–1905 гг. и потери ряда стратегических пунктов в Китае. Однако события, предшествующие Первой мировой войне, на время перевели внимание государственной власти с восточных рубежей на европейские, не поддерживал «азиатское» направление в ущерб «европейскому» и глава МИД С. Д. Сазонов
[982].
