В отличие от казачьих депутатов, Главное Командование не склонялось к подобным переменам. 12 января 1920 г. состоялось совещание Деникина с представителями казачества в ст. Тихорецкой. Сюда прибыл казачий и добровольческий генералитет, главы казачьих органов власти. Из всех участников совещания только кубанские представители (Букретов и Тимошенко) заявили о легитимности Верховного Круга. Остальные участники в той или иной степени высказали свое недоверие Кругу как по причине недостаточной представительности, так и из-за стремления «отойти от общего командования». Не затрагивая политических вопросов, Деникин подтвердил свою позицию: «Единство России и единство армии». Акцент делался Главкомом на военном единстве, а «вопрос о власти» признавался вторичным в отношении к событиям на фронте. Главком полагал опасным образование новой властной модели в условиях, когда любые перемены в тылу могут повлиять на состояние армии. «Продолжение борьбы возможно, необходимо и обещает успех» – так оптимистично оценивал Деникин перспективы белого фронта на Кубани. Максимально допустимыми Деникин считал только отдельные административные, кадровые перестановки, которые и были произведены в Правительстве при Главнокомандующем. Его председателем был утвержден донской атаман генерал-лейтенант А. П. Богаевский (но в должность он так и не вступил, выслав Челищеву телеграмму с просьбой быть его заместителем в Новороссийске), а в состав правительства должны были войти министры от каждого из казачьих войск. В своеобразном письме-наказе новому премьеру Деникин отмечал: «Кубанские и донские демагоги, лишенные политического смысла, в ослеплении своем разжигают низкие страсти, возбуждают казачество против добровольчества и Командования и тем рушат последние своды, поддерживающие еще фронт… Введением в Правительство значительного и влиятельного казачьего элемента и учреждением Кубанской армии я дал достаточные гарантии казачеству. Предлагаю Вам заявить твердо Раде и Правительствам, что дальше в этом направлении я не пойду…».
Но после 16 января в позиции Главкома произошел перелом, ибо становилось ясно, что уступки казачьим политикам неизбежны. В конце своего выступления на заседании Верховного Круга Деникин озвучил свою программу из 9 пунктов, существенно отличавшихся от провозглашенных месяц назад принципов «Наказа» Особому Совещанию (см. приложение № 8). Лишь первые три пункта («Единая, Великая, Неделимая Россия», «единая Русская армия» и «борьба с большевизмом до конца») остались неизменными. Становилось ясно, что уступки неизбежны. И хотя Деникин по-прежнему упрекал казачьих политиков за их недоверие Главному Командованию, в политической сфере уже четко провозглашалась «автономия окраин и широкая автономия казачьих войск, историческими заслугами оправдываемая», равно как и «широкое самоуправление губерний и областей». Говорилось и о новом правительстве, которое следовало образовать «из лиц честных, деловых, не принадлежащих к крайним воззрениям», при этом гарантировалось «полное обеспечение в нем интересов казачьих войск вхождением казачьих представителей». Подтверждалась важность создания «представительного учреждения законосовещательного характера» и созыва «Всероссийского Учредительного Собрания, устанавливающего форму правления в стране», провозглашались почти социалистические лозунги: «земля – крестьянам и трудовому казачеству», «широкое обеспечение профессиональных интересов рабочих». Эта краткая «хартия» стала своеобразным итогом политического курса южнорусского Белого движения «деникинского периода»
[129].
Кадровые перемены, предполагаемые Главкомом, менее всего удовлетворяли сепаратистскую оппозицию, стремившуюся к созданию своей модели управления. Ответная речь Тимошенко не содержала резко выраженной критики позиции Главкома ВСЮР. Скорее напротив – председатель Верховного Круга и Кубанской Краевой Рады подчеркивал значение «упорной, ожесточенной борьбы во имя обесчещенной Родины» с «сатрапами-комиссарами», «новыми насильниками», пришедшими на смену самодержавному «ярму и рабству»: «Верховный Круг Дона, Кубани и Терека свято хранит в своих сердцах идею Великой, Единой, Свободной России»
[130]. В целом выступление председателя Круга было в духе «революционной фразы», характерной для политиков-антибольшевиков периода Уфимского Государственного Совещания. Но, приветствуя Деникина, заявляя о необходимости «договориться с Главным Командованием» «во имя интересов единой, свободной России», Тимошенко называл гражданскую войну «борьбой за формы правления», победить в которой можно «только с народом и только через народ», поэтому «с диктатурой, как с властью насилия, Кубань не помирится», и «сражаться» с большевиками кубанцы будут «как свободные граждане, которые не подчинятся никакой диктатуре, как бы велик диктатор ни был». Деникин в своих воспоминаниях отмечал двуличность и неискренность речи Тимошенко, но «Очерки русской смуты» были написаны позднее, и события начала 1920 года, времени катастрофы ВСЮР на Северном Кавказе, оцениваются в них до некоторой степени субъективно и пессимистично
[131].
25 января начались переговоры в ст. Тихорецкой. Их главными участниками были: со стороны Главного Командования – Челищев, Савич и Новгородцев (они разрабатывали правовую основу новой формы управления, принятой по соглашению с казачеством), со стороны Круга – Тимошенко и Сушков. Юрисконсультами на переговорах выступали «государствоведы»: А. Н. Лазаренко, профессор государственного права Н. Н. Алексеев и профессор Б. А. Кистяковский. По воспоминаниям Астрова, Новгородцев был «большой мастер добиваться компромиссных решений и находить формулы, которые давали возможность подписать резолюцию обеим сторонам». Правда, подчас бывало так, что «такая резолюция только прикрывала внутреннее расхождение, не удовлетворяя, в сущности, ни ту, ни другую сторону». Сам Новгородцев, готовивший все документы для переговоров, не участвовал формально в работе заседаний, опасаясь за судьбу своей семьи, оставшейся в Советской России. Анализируя ход переговоров и предлагавшиеся варианты построения южнорусской власти, следует отметить, что в позиции представителей казачества изначально выдвигался тезис не о диктаторской форме правления (хотя этого требовали условия близости фронта), а только о представительной системе, основанной на уже действующих государственных структурах казачьих областей. «Диктатурой России не победить» – эти слова Тимошенко из выступления 16 января стали лейтмотивом предложений Верховного Круга. С ним соглашался и Челищев: «Диктатуре приходит конец»
[132].
Одним из наиболее спорных был вопрос о праве Главкома налагать «вето» на законодательные предложения органов власти. Поскольку Деникину, стороннику решения не только военных, но и гражданских вопросов в приказном порядке, было бы непросто перестроить свои полномочия в рамках политической модели, основанной на превосходстве законодательной власти над исполнительной и краевых структур над общероссийскими. Право «вето» давало ему возможность регулирования деятельности будущего Парламента. Первоначально (на заседании 18 января) представители донской и терской групп Круга отстаивали «образование представительного органа с законодательными функциями», а также коалиционного правительства (на территориальной, а не партийно-политической основе), причем с правом «абсолютного вето» Главкома (предложения донской и терской фракций). Только кубанцы настаивали на «условном» (или относительном) вето. Сам Антон Иванович был готов согласиться на вариант «относительного», а не «абсолютного вето». Но при этом считал необходимым прямое подчинение ему министров военного, путей сообщения и снабжения, сохраняя тем самым возможность оперативного обеспечения нужд фронта
[133]. Другим спорным пунктом стал вопрос о пропорциональном представительстве в будущем Парламенте. Казачьи делегаты отстаивали принцип представительства в зависимости от численности населения той или иной губернии или области. По мнению представителей Главного Командования, количество представителей от «неказачьих» губерний, независимо от численности населения, не могло существенно уступать представительству казаков
[134].
