Отношения между Народным Собранием и Правительством резко обострились вечером «праздничного» 26 мая. В гостинице «Золотой Рог», где начал свою работу Несоциалистический съезд, против члена Правительства Н. Д. Меркулова была проведена довольно грубая демонстрация: Председатель Совета съезда Лихойдов не позволил выступить брату главы приамурской власти, заявив, что «выступление частных лиц здесь не допускается». Н. Меркулов в ответ покинул заседание.
В свою очередь, С. Д. Меркулов в частных беседах и деловой переписке все более склонялся к мысли о возможности и необходимости, как минимум, приостановки работы Народного Собрания. Целесообразность и эффективность его практической работы все более и более ставилась под сомнение, поскольку после окончания «Хабаровского похода» приморский парламент в основном активно занимался «запросами» по деятельности того или иного ведомства, стремясь подчеркнуть при этом степень «ответственности» исполнительной власти перед представительной. Из выработанных непосредственно Собранием законопроектов следует отметить: закон о «чрезвычайном налоге», который, однако, было решено вводить постепенно, и обещанный еще в первые дни после «майского переворота» проект закона о выборах в Приамурский Учредительный Съезд.
Этот законопроект был почти единогласно (при 12 воздержавшихся) принят еще 14 мая. В нем Народное Собрание объявило о выборах на 1 июня долгожданной Дальневосточной Конституанты. Однако знакомство с разработанным избирательным законом не могло не вызвать отрицательного отношения к попыткам «обеспечить широкое общественное представительство», поскольку в соответствии с принятыми избирательными нормами в него теперь могли быть избраны представители всех без исключения политических партий, в том числе, что следовало из логики закона, даже исключенных из прежних выборов в Народное Собрание большевиков, левых эсеров и анархистов. А ведь именно отсутствие в избирательных списках «левых радикалов» являлось отличительной чертой всех заявлений о политической стабильности в крае, сделанных дальневосточными политиками за истекший после «переворота» год. Не следует, очевидно, считать наделение избирательными правами большевиков и их союзников проявлением к ним политических симпатий или же следствием некоей общественной «пассивности», «сдачи позиций» перед лицом левых. Просто, по-видимому, положение «несоциалистов» в белом Приморье представлялось им настолько прочным, а активная деятельность левых партий в крае фактически прекращенной, что результаты будущих выборов Краевого Съезда могли бы привести к гарантированной победе правых сил.
Решения о «примирении с большевиками» связывалось многими с переговорами, которые якобы вел генерал Болдырев (во время его командировки в Харбин и Пекин в марте 1922 г.) с советником советского посольства В. Л. Виленским-Сибиряковым. Переговоры завершились будто бы согласием на то, чтобы Народное Собрание пересмотрело свое отношение к перспективам сотрудничества с ДВР. Сам Болдырев в своем дневнике факт подобных переговоров отрицал, отметив лишь, что Виленский-Сибиряков оказался его «случайным спутником» в поезде. Тем не менее во время переговоров генерала с приезжавшим на Дальний Восток маршалом Жоффром (это и была официальная цель командировки Болдырева в Китай) высказывались пожелания о возможности экономического сотрудничества белого Приморья с ДВР, хотя их перспективы связывались с «авторитетным посредничеством с третьей стороны» и с окончанием «гражданской борьбы»
[1142].
Поэтому именно обострение конфликта внутри правых политических структур привело к ухудшению положения в крае. 31 мая С. Д. Меркулов решил прекратить «разрушительную работу» Собрания, подписав указ (№ 147) о роспуске Приамурского Народного Собрания. В юридическом отношении данный акт был вполне обоснован, поскольку Правительство обладало таким правом. На следующий день газеты опубликовали «Правительственное сообщение», разъяснявшее причины, побудившие принять такое решение. «Временное Приамурское Правительство, – отмечалось в нем, – как власть национальная и демократическая, с первого момента своего возникновения поставило себе две основные задачи: а) восстановить на освобождающейся от большевиков территории полный порядок и б) созвать Приамурский Учредительный Съезд для свободного волеизъявления населения в формах (впредь до восстановления Всероссийского Законного Правительства) самостоятельного государственного существования Русского Приамурья». Для разработки положения об Учредительном Съезде (и не более того) было создано Народное Собрание (из «представителей национально настроенного населения»). То есть разработка нового избирательного закона, а отнюдь не право «контроля за исполнительной властью» или, тем более, законотворческая работа, признавалась единственной целью деятельности «приморского парламента». Однако «к глубокому прискорбию в состав Народного Собрания под чужой личиной проникли антигосударственные элементы, – сторонники замаскированного читинского большевизма (имелась в виду ДВР. – В.Ц.). В Народном Собрании эти элементы принялись за разрушительную работу».
До тех пор пока в составе Собрания действовало «национальное большинство», выступления оппозиции блокировались. Но как только «отдельные честолюбцы из национального большинства, переоценив свои силы и значение в общей национальной работе, выступили с претензиями на право вмешательства в Верховное Управление», то они ходом событий оказались на одной стороне с «антигосударственными элементами».
«Правительственное сообщение» особенно акцентировало внимание на двух тезисах – «дорогостоящий» характер работы Собрания (его работа обошлась в 250 тысяч рублей золотом, что для «бедного бюджета» Приморья было весьма обременительным) и бесперспективный характер его деятельности, сводящейся по сути к оппозиционной, разрушительной работе. А основные положения разработанного Собранием избирательного закона вообще были названы «в корне изменяющими основные положения» политико-правового статуса белого Приморья.
Таким образом, Правительству ничего другого не оставалось, как только воспользоваться своим правом роспуска Собрания с одновременным назначением новых выборов на 15 сентября 1922 г.
А в интервью газете «Владиво-Ниппо» (см. приложение № 19.) Меркулов особо отметил «заговорщический характер» деятельности ряда членов Собрания, оказавшихся, по существу, сторонниками революционных сил, стремившихся к «бунту» против «законной власти». Меркулов заявлял, что «сведения о готовящемся перевороте» у него были «несколько недель тому назад». Здесь уже называлась конкретная группа лиц, занимавшаяся данной «разрушительной работой». В нее, по мнению главы Правительства, входил «Президиум Народного Собрания, т. е. генерал Болдырев, Абаимов, Андрушкевич, Широкогоров и Оленин. Они к этому времени сговорились уже с генералом Вержбицким и Пучковым и, со своей стороны, всячески волновали членов Народного Собрания». «Узнав обо всем этом, – отмечал Меркулов, – я предложил членам Правительства распустить Народное Собрание и уволить генерала Вержбицкого. Генерал Пучков, примыкавший к переворотчикам, был уже ранее уволен ввиду неудовлетворительной постановки дела снабжения».
