Глава ведомства внутренних дел генерал-майор В. А. Бабушкин (бывший начальник контрразведывательного отдела Главного Штаба на Восточном фронте с марта 1919 г.) в интервью газете «Вечер» так изложил схему предполагаемого приходского самоуправления: «Только религиозные люди могут принять участие в строительстве Приамурского государства. За основание берется церковный приход. Каждый гражданин по его вере должен быть приписан при приходе своего вероисповедания. Церковные приходы объединяются в совет церковных приходов города и земских районов. В жизни всего государства будет иметь исключительное влияние Церковный Собор. Соединения церковных приходов должны будут заменить собой то, что теперь называется городским и земским самоуправлением. Все граждане должны приписаться к приходам. В назначенный день прихожане собираются в храме. После молитвы в церкви устанавливается урна, в которую прихожане опускают свои личные номера. Затем священник вынимает необходимое количество из них; таким образом (жеребьевкой. – В.Ц.) составляется совет приходов.
Во главе приходов будут стоять лица по назначению верховной власти. Лица недостойные и несоответствующие будут заменяться следующими, получившими очередной жребий. Благодаря этому в принцип будущих самоуправлений будут положены усмотрение и воля Божия. Надо думать, что новые органы самоуправления будут вполне авторитетны в населении. Никакой милиции, вероятно, не будет. Гражданам будет предоставлено право организации самообороны, под контролем церковных приходов. В основу строительства родины, таким образом, кладется принцип жертвенности; поэтому служащие и рабочие будут обеспечены только самым необходимым. И вообще, основная мысль предстоящей реформы должна состоять в глубокой вере в Промысел Божий. А провести его в жизнь можно только через Церковь…». Приходской совет ведал «административными, экономическими, хозяйственными, образовательно-воспитательными, судебными и контрольными делами прихода». Возглавляли Совет приходской священник и председатель, назначаемый из числа прихожан. Полномочия Совета, равно как и Земской Думы, были двухгодичными, после чего проводились новые выборы
[1175].
10 августа 1922 г. Земский Собор завершил свою работу. Состоялся парад войск, после которого ратникам от имени Собора и Правителя была торжественно вручена Икона Коломенской Божией Матери, именуемой Державной, бывшей прежде в зале заседаний Народного Собрания и затем в Земском Соборе
[1176]. Самому Дитерихсу была вручена Икона Спаса Нерукотворного. В ознаменование окончания работы Собора учреждена памятная медаль «Чудо Св. Георгия о змие» на черно-желто-белой ленте «романовских цветов»
[1177]. Заседания Собора завершились торжественным молебном и пением Гимна «Боже, Царя Храни».
После окончания работы Собора будущее белого Приморья определялось двумя факторами. С точки зрения внутренней стабильности можно было отметить постепенное преодоление «кризиса власти», приведшего к пресловутому «недовороту». Перед новыми органами управления становилась очевидной задача укрепления тыла, создания стабильной экономической и политической базы, необходимой для дальнейшего существования приморской государственности.
С другой стороны, никоим образом нельзя было отрицать важность внешнеполитического фактора, перспектив отношений с ДВР, а по существу – с Советской Россией, а также возможности поддержки со стороны Японии. И очередное военное столкновение с советской властью представлялось неизбежной.
В отличие от правительства Меркуловых, заявлявших на протяжении лета 1921 г. о своих «мирных» намерениях и готовности избежать продолжения гражданской войны, Дитерихс во всех своих выступлениях не скрывал неизбежности вооруженного противостояния с ДВР и РСФСР. Но в этом случае возникала проблема военно-политической опоры для развития Белого движения. Поскольку территория белого Приморья была невелика, а силы Земской Рати явно недостаточны для серьезных боевых операций, то вполне закономерными становились все те же, характерные еще для периода 1920–1921 гг. ожидания. Это – расчет на рост повстанческого движения в ДВР и РСФСР и соединение с местными повстанцами в ходе проведения боевых операций (принцип действий Белоповстанческой армии во время Хабаровского похода). И надежда на сочувствие белой власти, по мере расширения ее территории, со стороны населения советского Дальнего Востока и, весьма вероятно, Сибири.
Подобные расчеты могли бы показаться авантюрными, но нужно учитывать, что зарубежные газеты еще писали про страшный голод, охвативший еще недавно хлебородный Юг России и Поволжье. Во Владивостоке знали об усилившихся гонениях на Церковь, о борьбе с ересью «обновленчества», о преследованиях Патриарха Тихона (есть сведения, что Патриарх передал свое благословение Земскому Собору и самому Дитерихсу через епископа Нестора Камчатского). Доходили, хотя и довольно смутные, известия о еще продолжающихся восстаниях в Сибири, на Украине, на Кавказе. Неплохие перспективы виделись в боевой работе т. н. Амурской военной организации и в развитии повстанческого движения в Якутии (по приказу Дитерихса в начале сентября 1922 г. туда была направлена Сибирская добровольческая дружина генерал-лейтенанта А. Н. Пепеляева (подробнее об этом в следующем разделе).
Но оставались еще и надежды на благоприятную внешнеполитическую ситуацию. Даже в условиях начавшегося признания Советской России со стороны ряда европейских и азиатских государств, во Владивостоке, как и в 1921 г., многие рассчитывали на международное признание государственного статуса Приамурского Края.
И, конечно, нельзя не отметить большого значения сугубо духовных, метафизических факторов, надежд на «Чудо», «чудесное спасение последней пяди Русской земли». Вера в это «красной нитью» пронизывала не только все выступления и политические доклады Земского Собора, но и многие официальные заявления и распоряжения в течение лета – осени 1922 г. …
То, что край сохранял свою независимость от советской власти во многом благодаря «японским штыкам», признавали почти все. Однако вряд ли правомерным можно считать тезис классической советской историографии, согласно которой вся политика белых в Приморье диктовалась из Токио, а разгон Народного Собрания и созыв Земского Собора стали, в частности, следствием противоречий между японскими «военными» (требовавшими продолжения участия в делах ДВР) и японскими «дипломатами» (выступавшими за мир с ДВР и с Советской Россией)
[1178]. Нужно помнить, что Японию в Приморье интересовали, прежде всего, собственные экономические интересы. Японские финансисты создавали акционерные общества, прикрываясь которыми, эксплуатировали природные богатства края.
