Генерал Вишневский лучше всего передал этот перелом в настроениях чинов Дружины, осознавших неудачный исход операции: «…При полном сочувствии простого народа, якутская интеллигенция пошла против нас, мобилизовав несколько сот якутов и различными воззваниями и обращениями совращая якутов-партизан, состоящих в рядах Сибирской Дружины. Затем огромные потери, понесенные Дружиной в течение февраля месяца, численный перевес противника, главным образом – перевес в технических средствах противника (у Дружины, в частности, не было ни одного артиллерийского орудия, почти израсходовались боеприпасы. – В.Ц.), упорство красноармейцев – наша идеология им совершенно чужда – все эти причины заставили Дружину оставить Амгинский и Алданский районы и отойти в Нелькан.
Итак, борьба с коммунизмом в Якутской области прекратилась. Советская власть на всей территории бывшего Российского государства не имеет ни одного фронта, и никто не будет ей мешать налаживать мирную жизнь в России. Но может ли коммунизм наладить хозяйство и мирную жизнь в России, а главное – примирить с коммунистическими идеями все слои населения?!»
[1245].
Теперь главной целью признавался удачный отход к побережью. И в начале апреля части Дружины оторвались от красноармейских отрядов и вернулись в Нелькан. Говорить о полном отсутствии перспектив для нового этапа антибольшевистской борьбы пока еще не приходилось. Казалось бы, достаточно прочно удерживался приморский плацдарм: Аян – Нелькан – Охотск. При удачном стечении обстоятельств и прежде всего при возможном новом росте антибольшевистских настроений в крае (на что продолжали еще надеяться многие), этот «плацдарм» мог быть использован для возобновления боевых действий.
В Охотске, во время боевых операций Дружины, оставались члены Областного управления, а после возвращения генерала на морское побережье, 10 апреля 1923 г., был проведен «съезд тунгусов Аяно-Нельканского района». По воспоминаниям Грачева, на съезде было принято решение «назвать территорию, на которой кочуют тунгусы, самостоятельной республикой и просить генерала Пепеляева остаться с Дружиной для охраны этой территории. Они же, тунгусы, обещают доставлять для Дружины продовольствие, т. е. мясо. В постановлении съезда выражена благодарность Дружине за понесенные труды и жертвы и за то, что Дружина хорошо обошлась с населением края. Бедные, славные дикари, они в Дружине видели своих спасителей. Для нее же они жертвовали всем, от мала до велика: работали всю зиму в транспорте, пожертвовали сотни оленей на мясо, и сотни оленей погибли от чрезмерной работы и бездорожья. Долго, долго они будут поминать и рассказывать своим детям, как в их глухой, вечно дремлющей тайге разрядилась гроза гражданской войны и как она тяжело поразила их скудное оленье хозяйство!»
В принципе подобное решение Аяно-Нельканского съезда сохраняло за Дружиной главное – российскую территорию, на которой при поддержке легитимных структур местного самоуправления можно было бы продолжать «борьбу с большевизмом». Отчасти это напоминало ситуацию с Юго-Восточным Союзом, когда в 1917–1918 гг. подразделения Добровольческой армии претендовали на статус вооруженных сил Союза. Однако то, что было вполне возможно на заре Белого движения, в начале гражданской войны, по объективным социально-экономическим и социально-политическим причинам становилось невозможно в условиях СССР и НЭПа. Примечательно, что «на предложение остаться для охраны тунгусской республики генерал Пепеляев ответил отказом, но несмотря на это съезд своего постановления не отменил».
Генерал приступил к подготовке эвакуации. Грачев вспоминал, что с этой целью «20 апреля из Нелькана в Охотск была командирована экспедиция генерала Вишневского с пятью членами… В задачи экспедиции входило: 1) примирить враждующий между собой начальствующий состав Охотска; 2) собрать ценности, принадлежащие гарнизону и областному Управлению; 3) зафрахтовать коммерческий пароход; 4) взять с собой гарнизон и выехать в порт Аян за Дружиной. В Охотск пароходы заходят на 20–30 дней раньше Аяна, благодаря временному отходу льдов. Последние два вопроса были и якорем спасения Дружины. Куда потом пристать на пароходе – этот вопрос был безразличен, лишь бы выехать». Подобные действия командования Дружины явно подчеркивали не только ее самостоятельный статус, но и стремление держать под контролем областные органы власти. Однако преобладающими настроениями все же были «эвакуационные». На продолжение сопротивления Пепеляев, очевидно, рассчитывал гораздо меньше
[1246].
Советская власть понимала опасность сохранения Дружины в крае. 9 июня 1923 г. красными отрядами, прибывшими на пароходах из Камчатки, внезапной атакой был взят Охотск. Те из военных и гражданских лиц, кому удалось бежать из города, соединились с делегацией генерала Вишневского, оказавшейся теперь без цели своего похода. По свидетельствам прибывших из Охотска, в городе установился произвол комендатуры и начальника гарнизона: «Капитан Михайловский возомнил себя наместником-диктатором Охотского района, ликвидировал возможность работы местных самоуправлений, отнял у них в свое ведение все доходные статьи… Члены Областного Самоуправления, видя невозможность совместной работы, под разными предлогами совсем уклонились от работы».
Однако на созванном в городе «съезде представителей Охотского района» была «выработана программа управления краем». «Функции высшей власти поручено выполнять Президиуму съезда. Съезд был ярко противокоммунистический. Председателем Съезда был избран местный житель, видный общественный деятель, организатор восстания против коммунистов, офицер Яныгин. К Яны-гину хорошо относилась часть гарнизона… С отступлением с Якутского фронта Охотской группы бойцов Дружины, возглавляемой полковником Худояровым, авторитет Михайловского еще более был подорван… Худояров и Яныгин арестовали Михайловского. Место начальника гарнизона занял полковник Худояров, как старший из офицеров…».
В городе возник «конфликт властей». Начальник Охотской группы генерал-майор В. А. Ракитин, вернувшись в город после неудачных действий под Чурапчей, попытался урегулировать противоречия, освободив Михайловского. Но местное повстанческое офицерство (Худояров и Яныгин) были готовы противостоять Михайловскому и Ракитину вплоть до вооруженного столкновения.
«В своих посланиях к генералу Пепеляеву Ракитин, Яныгин, Худояров, Михайловский обвиняли друг друга и между собой непримиримы»
[1247].
Подобные противоречия, безусловно, не способствовали укреплению белой власти, возможно, вмешательство Вишневского привело бы к лучшим результатам, но какие-либо конструктивные решения теряли смысл после падения Охотска. Михайловский был взят в плен, генерал Ракитин застрелился. А в ночь на 18 июня 1923 г. в результате удачной десантной операции, проведенной красноармейским отрядом, прибывшим на трех пароходах («Индигирка», «Ставрополь», «Кишенев»), был врасплох захвачен штаб и часть Дружины в Аяне. Генерал решил сдаться, написав при этом обращение к «братьям добровольцам» о необходимости «без боя сдаться Советской России». Показательно, что советский десант из Владивостока в Аян и взятие Охотска по сути опровергли отмеченные выше расчеты белого командования осенью 1922 г. на возможность «удержаться» на дальневосточной «окарине», в Охотско-Камчатском крае.
