Отсутствовала вместе с тем определенность в вопросе формы правления и формы государственного устройства будущей России, в чем проявился принцип «непредрешения». Но необходимо учитывать, что акты отречения от Престола Николая II и непринятия Престола Михаилом Романовым еще не означали установления в России легитимного республиканского строя. Процесс формирования и эволюции идеологии Белого дела показывает, что в проектах будущего политического строя имела место тенденция к введению в России конституционной монархии или хотя бы возврата к «думской монархии» периода 1905–1917 гг. Несомненно слабыми были позиции как сторонников возврата к «неограниченному самодержавию», так и «республиканцев».
После февраля 1917 г. и в течение гражданской войны в России сложилась исключительная в своем роде ситуация, когда статус всероссийской государственной власти оспаривался тремя непримиримыми системами: Советской властью, «демократической контрреволюцией» и Белым движением, что в значительной степени усугубляло трагизм гражданского противостояния и раскола общества.
Тот факт, что принцип правопреемственности, исходящий из актов Николая II и Михаила Романова, искажался по произволу политических «деятелей» 1917 г. (например, известный акт Керенского о введении в России «республиканского строя» с 1 сентября 1917 г.), не означал, однако, невозможности возврата к традиционным основам Российской Государственности, о чем заявляли многие идеологи и политики Белого дела (Н. И. Астров, П. И. Новгородцев, П. Б. Струве, И. А. Ильин, Н. Н. Львов и др.). Позиция отрицания в политике Белого движения правомочности Учредительного Собрания созыва 1917 г. и всех принятых им решений (аграрных тезисов, резолюции о государственном устройстве и т. д.) отражала не столько стремление к восстановлению «старого строя», сколько признание невозможности считать «Всероссийской Конституантой» структуру, выборы в которую (как полагали идеологи Белого движения) прошли уже после «октябрьского переворота», с нарушениями избирательного права (единый список партии эсеров, запрет кадетской партии, «произвол» в отношении комиссии «Всевыборы» и др.), при игнорировании Собрания большевиками и левыми эсерами, составлявшими более трети состава его членов.
Восстановление прерванной политико-правовой традиции посредством созыва нового Национального Учредительного Собрания, призванного утвердить новые Основные законы, стало центральным пунктом всех программ белых правительств. До этого события лидеры Белого движения могли считаться лишь «временными правителями», главная цель которых – обеспечение созыва новой Конституанты и обеспечение «гражданского мира» посредством «подавления большевизма». Этот тезис стал основополагающим в военно-политическом курсе Белого движения. При этом следует отметить важную особенность программ белых правительств: созванное новое Национальное Учредительное Собрание должно было получить уже подготовленный в качестве основы «пакет» законопроектов, устанавливающих принципы политического, экономического устройства (в частности, в аграрной сфере). Независимо от того, каким стал бы окончательный выбор Конституанты в отношении формы правления, единоличный правитель и коллегиальная директория опирались бы на реально подготовленную правовую базу (это относилось к проектам областной автономии (федерации), принципам работы местной администрации, земско-городского, сельского самоуправлений, к судебной системе, правоохранительным органам, армии, положению Православной Церкви).
Для достижения провозглашенных целей требовалось наличие эффективно действующей системы организации армии и тыла. Эволюция военно-политического курса и государственного строительства в Белом движении показывала приоритетное значение принципа единоначалия в общей структуре власти. Данный принцип хотя и не вызывал существенных возражений со стороны политиков и общественных деятелей «белого лагеря», нередко оспаривался с позиций оценки его эффективности в тех или иных конкретных ситуациях на фронте и в тылу. Критика направлялась, как правило, на конкретных носителей власти, их «неумение» привлечь доверие населения, «недемократичность» их действий и т. п.
В свою очередь, представители «белой власти», военные руководители предъявляли достаточно убедительные аргументы против излишнего вмешательства «демократической общественности» в систему управления (ссылаясь, в частности, на негативный «опыт 1917 года»). За годы гражданской войны сформировалось несколько «вариантов» управления, каждый из которых в различной степени проявил свои достоинства и недостатки.
Одним из наиболее эффективных, с точки зрения достижения успехов на фронте и определенной поддержки в тылу белых армий, представлялся вариант, который можно было бы назвать «диктатурой сверху». При нем военный единоличный правитель – диктатор – устанавливал основы законодательства, определял общее направление политического курса, подбирал кадровый состав для реализации намеченных целей. Примерами подобной формы правления служат «диктатуры»: Верховного Правителя России адмирала Колчака, Правителя Российской Восточной окраины атамана Семенова, Временного Приамурского правительства Меркулова, Главнокомандующего ВСЮР генерала Деникина, Правителя Юга России генерала Врангеля.
При данной политической модели исполнительно-распорядительная власть имела главенствующее значение, но в то же время стремилась к созданию – во временной перспективе – тех или иных представительных структур (или санкционировала их создание, как, например, в Приморье «эпохи Меркуловых»). Делалось это в значительной степени под воздействием внешних факторов – положения на фронтах, роста повстанческого движения в тылу, требований «демократизации режима», предъявляемых со стороны иностранных государств. Но деятельность представительства «общественности», как правило, носила консультативный, рекомендательный характер.
Власть стремилась к сотрудничеству с «общественностью», «диалогу с населением», преимущественно по экономическим, финансовым вопросам, что было важно для стабильности тыла, укрепления внутреннего рынка, преодоления «товарного голода», снабжения продовольствием армии и городов и т. д. Примерами подобных представительных структур можно назвать Государственное Экономическое Совещание в Сибири в 1918–1919 гг., Финансово-Экономическое Совещание, созванное Врангелем в Крыму в сентябре 1920 г., первоначальный вариант Краевого Народного Совещания в Чите в 1920 г. Следует также отметить, что диктаторские функции может осуществлять не только «единоличная» власть. История 1917–1922 гг. показывает примеры создания т. н. коллегиальной диктатуры, наиболее характерными примерами которой, являются: Временное правительство в 1917 г., Комитет Членов Учредительного Собрания, Верховное Управление Северной области, Западно-Сибирский комиссариат в 1918 г., Крымское Краевое правительство в 1918–1919 гг., Временное Приамурское правительство в 1921–1922 гг.
Другим вариантом организации власти являлась «диктатура снизу», при которой установление единоличного управления происходило благодаря санкции уже существовавших представительных структур. Подобного рода примеры: Уфимская Директория, получившая власть с санкции Уфимского Государственного Совещания; Южно-русское правительство, утвержденное Верховным Кругом Дона, Кубани и Терека; власть Правителя Приамурского Края генерала Дитерихса, получившего власть от Приамурского Земского Собора; власть казачьих атаманов, избиравшихся на представительных собраниях (Рады, Круги) казачьих войск. В этих случаях представительная власть приобретала уже учредительно-санкционирующий характер. При организации данной формы власти в политическом курсе использовался тезис об «избрании» диктатуры населением и придания ей, в силу этого, необходимой «легитимности».
