Комиссия выявила многочисленные факты служебных злоупотреблений, вызвавших недовольство в Крыму. Выводы были изложены Макаренко уже новому Главкому в докладе от 28 марта 1920 г. В нем отмечалось, что «по общему мнению, первое выступление капитана Орлова объяснялось как внешнее проявление накопившегося глубокого недовольства офицеров порядками командования и тыла, неудачным выразителем которого явился капитан Орлов… Офицерство стало связывать эти отрицательные явления с деятельностью тех или других начальствующих лиц. На этой почве возникло предубеждение не только против некоторых лиц крымской администрации, но… и против генералов: Май-Маевского, Санникова, Добровольского, Боровского, Пархомова, Покровского, Шиллинга, доктора Юревича, полковников Антоновича и Ефимовича и многих других начальствующих лиц, потерявших, по-видимому, окончательно в глазах офицерства всякое доверие и уважение и приобретших репутацию разрушителей не только тыла, но и армии».
Доклад, по сути, оправдывал офицеров, поддержавших Орлова, и хотя не приводил конкретных мер по «наказанию виновных» (Макаренко предлагал «перейти от расследования фактов прошлого, изысканий, так сказать, исторических, к больному настоящему и обратить главное внимание и усилия на обзор текущей деятельности довольствующих и лечебных заведений и учреждений и проверку быстроты и отчетливости их работы, привлекая в состав ревизии достаточное число представителей разных рангов от строя и фронта для ближайшего участия в их работах»), стал одним из факторов, усиливших позиции будущего Главкома ВСЮР в его политике «смены курса». Сенаторская ревизия намеревалась существенно расширить рамки расследуемых «тыловых преступлений»
[278].
Не менее активное в то время земско-городское самоуправление Крыма выразило готовность к сотрудничеству с властью в форме создаваемой Законодательной Комиссии, и нарекания вызывали скорее персональные назначения, чем создаваемая система управления. Особое недовольство вызывала деятельность Главноначальствующего Новороссии генерал-лейтенанта Н. Н. Шиллинга. Его обвиняли, в частности, в плохой организации эвакуации Одессы 25 января 1920 г., а также в том, что лишь небольшую часть Войск Новороссийской области, беженцев, больных и раненых, семей офицеров (их эвакуации помогли англичане) смогли вывезти в Крым. Оставшиеся же в городе подразделения оказались брошены на произвол судьбы и вынуждены были с боями пробиваться к Днестру и затем к Польше («Бредовский поход»). Капитан Орлов заявлял, что даже готов расстрелять генерала Шиллинга за такое «преступление». Помимо критики одесской эвакуации, популярными обвинениями в адрес Шиллинга стали его якобы взяточничество, казнокрадство и неоправданные расходы на содержание любовницы (актрисы В. Холодной). 7 марта 1920 г. в Джанкое генерал Слащов и его управляющий гражданской частью Брянский предложили Главноначальствующему сложить с себя полномочия ввиду его «непопулярности среди офицеров», имеющих «сильные предубеждения против его частной жизни и взяточничества». В своем рапорте Главкому ВСЮР 9 марта Брянский отмечал, что накануне встречи с Шиллингом прикомандированный к штабу Слащова лейтенант флота С. Г. Романовский, герцог Лейхтенбергский (он отвечал также за формирование пополнений), заявил: «Если Шиллинг откажется подать в отставку, он будет убит 10 марта». Брянский требовал от Слащова санкции на обыск у Шиллинга, незамедлительного «отстранения от управления хотя бы вооруженной силой» и отправки Деникину письма, «обвиняющего Главноначальствующего в денежных преступлениях». Сам Слащов не поддерживал попыток Брянского скомпрометировать Шиллинга, считая все происходящее «либо орловщиной, либо желанием его спровоцировать». Однако, очевидно, Слащов сочувствовал идее отставки Шиллинга, полагая, что в условиях тяжелой обороны Крымского полуострова никакой «дополнительной» инстанции «сверху», в виде Главноначальствующего, для него не потребуется, а его полномочий «диктатора Крыма» достаточно, чтобы управлять положением на фронте и в тылу.
Помимо окружения генерала Слащова о необходимости перемен в руководстве белого Крыма заявило Деникину т. н. Совещание государственных и общественных деятелей. Эта организация, образовавшаяся в Ялте в январе 1920 г., представлялась как «объединение лиц, согласно и равно мыслящих о путях окончательного установления государственного порядка на Руси и о политическом устройстве в будущем…, проникнутых общим убеждением в одном: в необходимости теперь восстановления в России единой и твердой власти, сосредоточенной ныне в Ваших (Деникина. – В.Ц.) руках, и поддержания этой власти всеми общественными кругами и политическими партиями, сохраняющими веру в единство и величие Российского государства. Поддержка же эта должна выражаться в полнейшем и безусловном подчинении Вам и назначаемым Вами правителям всего дела как военного, так и гражданского управления». Оговаривая, что «существует большое различие между безмолвным и подневольным повиновением власти и разумным ей подчинением», «общественные деятели» отметили важность «осведомления» Главкома о «правильном освещении событий». Главное внимание авторов обращения было сосредоточено на выступлении Орлова. Среди причин, способствовавших ему, назывались «небрежное отношение тылового начальства к выполнению издаваемых им же и высшим правительством приказов и распоряжений», проведение незаконных реквизиций, рост спекуляций, а также крайняя нераспорядительность генерал-лейтенанта В. Л. Покровского (героя «кубанского действа»), получившего приказ подавить «орловщину», но фактически сдавшего Ялту противнику. Обращение завершалось утверждением: «Точное исполнение здесь Ваших указаний и предначертаний при постоянно меняющейся обстановке может быть достигнуто только вручением Вами широких полномочий… представителю Вашей власти». Поскольку таким «представителем» не мог быть ни генерал Шиллинг, ни тем более генерал Покровский, то, «прислушиваясь к нарастающему настроению общественной мысли и… народному голосу, безразличному к политическим группировкам», ялтинские деятели «просили» Главкома: «Остановиться при выборе достойного представителя Вашей власти в Крыму на генерале Врангеле». Таким образом, речь шла не об уходе самого Деникина с поста Главкома ВСЮР, как это иногда трактуется, а о замене Шиллинга популярным в части общественных кругов генералом. Обращение было сделано уже после высылки Врангеля из пределов территории ВСЮР и звучало прямым призывом к его «возвращению во власть». От имени председателя Совещания общественных деятелей данный документ подписал председатель Первого департамента Правительствующего Сената Н. И. Ненарокомов. От Бюро Совещания стояли подписи сенатора Второго департамента Г. В. Глинки (член Совета Государственного Объединения России), члена крымского комитета кадетской партии В. В. Келлера и члена ЦК кадетской партии Н. В. Тесленко. От имени членов Совета обращение подписали председатель Второго департамента Сената А. А. Чебышев, сенатор Второго департамента, сотрудник Глинки А. Н. Неверов, проживавший в Ялте Н. И. Гучков, городской голова И. И. Иванов, гласный городской думы Н. Савин. Как можно заметить, многие «подписанты» работали в Правительствующем Сенате, что означало оппозицию уже внутри самой властной вертикали. Сенаторы были недовольны существенными нарушениями правопорядка в тылу, отсутствием взаимодействия между гражданской и военной юстицией, явным засильем «револьверного права». Показательны также подписи представителей земско-городской общественности и членов кадетской партии, входивших также в Национальный Центр (Келлер, Тесленко). Таким образом, уместно видеть в ялтинском Совещании своеобразную тенденцию к созданию новой общественно-политической, надпартийной организации, объединяющей в своих рядах «лиц с опытом многолетней царственной и общественной работы», ориентированной на сотрудничество с властью и поддержку ее курса, при условии проведения кадровых перемен и корректировки программы. Летом 1920 г. были предприняты попытки создать на основе ялтинского и севастопольского отделов Совещания структуру, аналогичную Всероссийскому Национальному Центру периода «деникинского правления».
