Подбор на должности начальников управлений сочетал предпочтения всероссийских «имен» и необходимость учета краевой специфики. Формально правительство оставалось беспартийным (как и во все периоды Белого движения), и Врангель, как и Деникин, подчеркивал, что ему «нужны люди, сильные духом, знающие народную жизнь и умеющие ее строить. Партийная или политическая окраска их для меня безразлична: были бы преданы Родине и умели бы разбираться в новых условиях». Но фактически в правительстве работали те, кто в той или иной степени поддерживал Врангеля, участвовал в «антиденикинской оппозиции» и считал актуальной «смену курса». Помощником Главкома и председателем Совета при Главнокомандующем стал его ближайший сотрудник генерал-лейтенант П. Н. Шатилов. Начальником штаба оставался генерал-лейтенант П. С. Махров. Преемственность с предшествующими южнорусскими белыми правительствами здесь осуществлял только глава Управления финансов профессор М. В. Бернацкий (он не ушел в отставку, вопреки прогнозам Деникина). Начальником Гражданского управления стал бывший воронежский и черноморский губернатор статский советник С. Д. Тверской, а начальником Управления снабжения – генерал-лейтенант П. Э. Вильчевский. Начальником Управления Иностранных Сношений стал П. Б. Струве, хотя и не имевший должного дипломатического опыта, но считавшийся безусловным авторитетом среди российской и зарубежной «общественности», работавший за границей еще в 1919 г. в составе Русского Политического Совещания (по оценке Врангеля, «человек большого ума, огромной эрудиции, Струве как ученый и политик был хорошо известен в Европе. Как советник он мог мне быть чрезвычайно полезен»). Бывший управляющий отделом иностранных дел Особого Совещания А. А. Нератов («дипломат старой школы…, опытный, осторожный и исключительно тактичный человек, к тому же имевший большие связи по старой службе в иностранных дипломатических кругах») был назначен главой временной дипломатической миссии в Константинополе. Фактическим руководителем делами Управления Иностранных Сношений в Таврии стал бывший член Бюро Совета Государственного Объединения России князь Г. Н. Трубецкой. Другой активный участник Совета Государственного Объединения России, бывший член III и IV Государственной Думы Н. В. Савич принял должность Государственного контролера. 15 июня 1920 г. из состава Гражданского управления, в связи с началом осуществления земельной реформы, было выделено Управление Земледелия и Землеустройства (его возглавил бывший начальник Переселенческого управления сенатор Г. В. Глинка). В тот же день из Управления снабжений были выделены отделы Продовольственный, Торговли, Промышленности, Горный и Топлива, Торговых портов и Мореплавания, из которых было образовано Управление Торговли и Промышленности (его возглавил член Таврической губернской земской управы, бывший Государственный контролер Крамского краевого правительства В. С. Налбандов). Управление юстиции, также выделенное из состава гражданского, возглавил известный правовед, специалист-криминалист, сенатор Н. Н. Таганцев. В «околоправительственных кругах» (как тогда говорили) работали и бывший иркутский генерал-губернатор А. И. Пильц (во главе Комитета Государственного призрения) и бывший председатель Таврической губернской земской управы Я. Т. Харченко (уполномоченный управления торговли и промышленности по Северной Таврии). Совет при Главнокомандующем стал называться Советом Начальников Управлений, что формально могло восприниматься как постепенное укрепление правительственного статуса.
Существенно усилились политические позиции Совета, когда во главе его стал приехавший из Парижа 20 мая А. В. Кривошеин. Его, пользовавшегося заметным авторитетом в консервативных кругах, считали (как и Врангеля) сторонником возрождения монархической формы правления. Тем не менее, по оценке самого Главкома, «принадлежа всей своей предыдущей службой к государственным людям старой школы, он, конечно, не мог быть в числе тех, кто готов был принять революцию, но он ясно сознавал необходимость ее учесть. Он умел примениться к новым условиям работы, требующей необыкновенного импульса и не терпящей шаблона». 5 июня 1920 г. «статский» Кривошеин сменил «военного» Шатилова в должности Помощника Главнокомандующего, и генерал вернулся к знакомой ему работе начальника штаба (генерал Махров получил назначение на должность военного представителя Главкома в Польше). Приказом № 3315 от 5 июня 1920 г. Кривошеину были предоставлены полномочия распоряжаться от имени Главкома по всем вопросам Совета, получившим принципиальное одобрение Врангеля, и возглавлять Совет в отсутствие генерала. Таким образом, властные полномочия диктатора в гражданском управлении разделялись лишь на персональном уровне, а существо модели управления сближалось с уже апробированной в рамках Особого Совещания 1918–1919 гг. схемой: «Диктатор и Совет при нем»
[294].
Немаловажным аспектом определения статуса врангелевского правительства следовало считать официальное обращение Струве о признании всех российских финансовых обязательств. 3 августа 1920 г. «в ответ на заявление Мильерана (Президента Франции. – В.Ц.) о предполагаемом нашем фактическим признании» глава ведомства иностранных дел заявлял: «Мы, в качестве носителей русской государственной и национальной идеи, принимаем на себя все обязательства предшествующих российских правительств». Аналогичное заявление сделал и сам Главком: «Принимая, как носители национальной идеи и традиций Русского государства все предыдущие русские обязательства, мы ждем, что наши права будут тоже признаны»
[295].
В целом врангелевское правительство отличалось достаточным единством и вполне могло считаться «единой командой». Профессионализм правительства не многим уступал предыдущим белым правительствам и даже превосходил их по части способности к эволюции взглядов под влиянием изменившейся обстановки. И хотя Врангель (так же как в свое время Колчак и Деникин) сетовал на «нехватку людей», опытных профессионалов, серьезных кадровых перемен в течение апреля – октября 1920 г. не произошло. Единственной крупной отставкой могла стать замена Бернацкого бывшим министром финансов Российской Империи П. Л. Барком, с которым об этом велись переговоры в сентябре – октябре 1920 г. В этом случае возросла бы доля чиновников «старой школы» в правительстве. Но начавшаяся эвакуация Крыма не дала осуществиться этому плану.
Интересную характеристику военно-политическому руководству белого Юга дал в своем письме Бахметеву Маклаков, посетивший Крым в начале сентября 1920 г. По его оценке, Врангель «совершенно искренне готов был использовать всякого – буквально всякого, кто ему покажется полезным, и на том месте, которое он считает для него подходящим». «Меня невольно поражает та легкость, с которой Врангель был бы готов, если нужно, признать сейчас независимость любой национальности, войти в соглашение с Петлюрой и Махно, прислать своим представителем в Варшаву Савинкова и, как я сам был свидетелем, предложить на место управляющего прессой еврея Пасманика. Все это он делает без малейшего усилия над собой, с той простотой, с которой действуют убежденные люди. А у него это не столько убеждение, сколько военная привычка использовать сразу все возможности. Но, будучи сам вне предрассудков и предвзятых точек зрения, готовый когда угодно их изменить, если обстоятельства это подскажут, не стесняющийся встать в противоречия с самим собой, отлично усвоивший свое новое положение как революционного вождя, Врангель отдает себе ясный отчет в настроении той среды, среди которой ему приходится действовать и в Крыму, и за границей; та основная политическая трудность, которой идет деятельность Врангеля, необходимость совмещать требования Запада и требования самой России или, по крайней мере, той ее части, на которую он опирается, – войско, для него совершенно ясна».
