— Интересно. Очень хотелось бы посмотреть ее.
Человек, с которым он разговаривал, отрицательно качнул головой.
— Этого нельзя сделать.
— Почему?
— Monsieur le duc
[11]
не допускает внутрь никого, кроме тех, кто имеет отношение к лошадям.
— А простых зрителей?
— Не часто.
— А разве вам не интересно узнать, что там происходит?
— Меня лично, — ответил прохожий, — интересуют не кони, а только женщины!
Оба они расхохотались, но потом Бен серьезно призадумался.
Объехав несколько раз огромную площадь, он наконец отыскал дерево, на которое мог забраться без особых сложностей. Ну а спускаясь с него и вновь садясь в седло, Бен уже улыбался.
Он увидел то, что хотела узнать Канеда.
Глава 3
Солнце отражалось в широкой реке, и утренний воздух был насыщен ароматом цветущих кустов, обрамлявших дорогу, по которой Канеда ехала рядом с Беном.
Она украдкой оставила отель, пока мадам де Гокур спала, иначе та ужаснулась бы, увидев свою подопечную.
Старательно продумав свой облик, Канеда избрала наряд, совсем не подобающий достойной леди, выехавшей на прогулку в Роттен-Роу
[12]
.
Более того, его бы сочла outrй
[13]
любая из милых наездниц, встретившихся возле статуи Ахиллеса, чтобы блеснуть и собой, и лошадью.
Канеда хотела произвести впечатление и, бесспорно, преуспела в этом.
Отвергнув несколько вариантов, она в конце концов остановилась на амазонке из плотного шелка цвета розовой камелии. Платье, отделанное белой тесьмой, к тому же привлекало внимание большими перламутровыми пуговицами.
Трепетавшая за ее головой газовая вуаль также была розовой; общий ансамбль подчеркивали носки черных, до блеска начищенных сапог и ее собственные волосы.
Что и говорить — она была очаровательна и… театральна.
Канеда еще более усугубила впечатление театральности, накрасив губы яркой помадой, которой в иных случаях пользовалась весьма скупо.
Ослепительно белая кожа Канеды вовсе не нуждалась в том слое пудры, что она наложила на лицо.
На спине Ариэля она выглядела ошеломительно. К счастью, был еще ранний час, иначе вокруг нее не преминула бы собраться толпа.
Сопровождал Канеду Бен. По ее настоянию облачившийся в тот самый красный, пышно расшитый золотом кафтан, в котором выступал на арене.
Новая шляпа с кокардой восседала на голове под выверенным углом, белые бриджи обнаруживали безупречный покрой, а довершали великолепие дорогие перчатки,
Они с Канедой потратили немало времени на обсуждение вопроса, какую из лошадей ему выбрать — ведь коня, равного Ариэлю, у них не было.
Впрочем, Гарри недавно приобрел вороного жеребца с белой полоской на лбу и белыми щетками над каждым копытом.
Гарри дал коню имя Черныш. Канеда решила, что вороной прибавит театральности их выезду.
Они торопились и ехали молча. Канеда перебирала в уме то, что Бен поведал ей о школе, стараясь не допустить и малейшей ошибки, способной погубить все ее предприятие.
Чем больше она раздумывала, тем сильнее ее мучили дурные предчувствия: вдруг герцог вовсе не заедет в это утро в школу… или сразу же прогонит ее со своей земли.
Потом она стала убеждать себя, что если способна вызывать внимание и восхищение стольких англичан, то с одним французом как-нибудь да управится,
Они пересекли Луару по мосту, и Канеда посмотрела вперед — на замок де Сомак, стороживший крохотный городок.
Представив себе, какие великолепные виды на реку и долину открываются из окон замка, она усомнилась, что когда-либо увидит их.
Но Канеда интуитивно почувствовала, что наступает момент, когда она должна испытывать полную и абсолютную уверенность в себе, сознание своей правоты и справедливости своего дела.
Оставив позади мост, Канеда пропустила вперед Бена, чтобы тот пролагал путь прямо к школе верховой езды.
Извилистые улочки вели их мимо старинных островерхих домов. И вот внезапно — как и ожидала Канеда — перед ней появилась высокая стена, о которой рассказывал Бен; к дальней оконечности ее примыкали замечательные строения кавалерийского корпуса.
Теперь надо было поторопиться, так как немногие оказавшиеся на улицах пешеходы уже встречали их удивленными взглядами.
Менее всего Канеде хотелось бы собрать около себя толпу, способную помешать ей,
Бен остановил своего коня под каштаном, еще только набирающим цвет, — должно быть, тем самым, с которого он вчера проводил рекогносцировку, решила Канеда. Привязав животное за поводья к ближайшей ограде, он влез на дерево — без малейших усилий, с ловкостью бывшего циркача, даже не испачкав одежды… словом, как на прогулке.
Девушка затаила дыхание — на случай, если герцога не окажется на месте.
Но Бен, улыбнувшись, кивнул, и Канеда тотчас отвела Ариэля подальше от стены, Дожидаясь условного сигнала.
Она чуточку волновалась: Ариэль мог почувствовать ее трепет; чтобы избежать этого, она нагнулась вперед и похлопала его по шее, не снимая перчатки.
— Ну же, мальчик! Я на тебя надеюсь! — сказала она негромко, и Ариэль понимающе дернул ушами.
Тут Бен негромко свистнул, и она буквально сорвалась с места.
Стена была довольно высока, но Ариэль перелетел ее, подобрав под себя ноги именно так, как учили его Канеда и Бен во время прыжков в Лэнгстоне.
Конь приземлился по другую сторону стены на песчаной площадке, и, бросив взгляд вперед, Канеда увидела посреди поля мужчину на великолепном сером коне.
У нее не было времени, чтобы определить, соответствует ли он описанию Бена, поскольку, повинуясь приказу, Ариэль поднялся на задние ноги и прошелся в сторону герцога, прежде чем опуститься на все четыре.
Потом Ариэль закружился в вальсе, чему его научила Канеда.
Такие па выполняла его мать в цирке. Вороной повторил их точь-в-точь как она.
В десяти футах от герцога Канеда остановила коня.
Повинуясь ее негромкому приказу, Ариэль выставил вперед обе передние ноги и поклонился; Канеда же, сидя прямо в седле, отдала герцогу честь усыпанной самоцветами рукояткой хлыста.
К ее удивлению, герцог с первого же взгляда оказался вовсе не тем человеком, которого она ожидала увидеть.
