Она обладала хорошо бойким язычком и сообразительностью, и споры и обмен мнениями с мужчинами доставляли ей удовольствие.
Однако с тех пор как она объявилась в Лондоне, мужчины только льстили ей, забывая о прочих возможностях словесного общения с ней.
Какую бы тему она ни затронула, разговор так или иначе всегда сводился к любви.
Между тем каждое слово герцога казалось ей ударом шпаги, как будто герцог стремился победить и в словесном поединке — как в скачках… да просто потому, что он мужчина, а она женщина.
Мужественность его как бы обволакивала Канеду, напоминая о себе, даже когда герцог молчал.
Она уже не сомневалась в том, что помять его будет непросто… Как ему, например, удалось добиться репутации человека одинокого, внушающего благоговение окружающим?
Как, отрешившись от всего земного, он мог обитать в фантастическом замке на пороге неба и не интересоваться светской жизнью в долине Луары? Все это свидетельствовало о том, что человек этот сам для себя составляет законы.
Когда они вернулись в замок, Канеда обнаружила, что посланный за одеждой Бен еще не вернулся.
Поэтому она только сняла шляпку — как и перед завтраком — и, умывшись, присоединилась к герцогу в гостиной, где он обещал ждать ее. .
К ее удивлению, перед диваном был выставлен столик, где на серебряном подносе она увидела несомненно английский серебряный чайник и горку разных печений.
Канеда в восхищении рассмеялась.
— Вы весьма деликатны.
— Я знаю, что англичане жить не могут без обязательной чашки чая.
— Удивлена, что вы знаете об этой привычке, — сказала Канеда, памятуя о том, что мать герцога скончалась, когда он был еще очень юн.
— Могу признаться, что одна из ваших соотечественниц научила меня некоторым английским обычаям.
По интонации герцога Канеда поняла, что речь идет о весьма близком ему человеке и неизвестно почему ощутила легкий укол в сердце.
— И что же, оставаясь истинным франком, вы не хотите присоединиться ко мне? Герцог, безусловно, умел подмечать все гораздо тоньше, чем ей казалось.
— Я намекнул вам, что у меня есть chere amie
[19]
. Чего еще вы ожидаете?
— Ничего, monsieur. Да и с какой стати?
— — Потому что, как и все женщины, — едко сказал герцог, — вы полагаете, что рядом с мужчиной непременно должна быть жена.
— Я вовсе не думаю ничего подобного, — резко ответила Канеда.
— Тем не менее это так, — настаивал он. — Уверяю вас, мне не так уж плохо здесь, на краешке луны, хотя вы, безусловно, понимаете, что я время от времени снисхожу к простым смертным, пребывающим там, внизу.
Герцог явно поддразнивал ее, и ей вдруг стало горько: он вел себя так, словно она сделала какую-то глупость.
Она поставила на место чайник.
— Должно быть, я нарушила ваши планы и обязательства и мне лучше вернуться к своей подруге.
Герцог рассмеялся.
— Ну вот, а теперь вы решили наказать меня за преступление, которого я не совершал; еще раз подчеркиваю — вы ничего не нарушили. Если бы не ваше общество, я обедал бы один посреди всего этого великолепия.
— И вы были бы довольны этим?
— Откровенно говоря — да. Я научился довольствоваться собственным обществом и, пребывая в одиночестве, читаю книги и занимаюсь разного рода делами.
— Какими делами?
— Я прослеживаю жизнь лошадей, прошедших мою школу, и людей, которые ездят на них. Еще пишу диссертацию по обучению лошадей.
— Чудесно! — воскликнула Канеда. — Пожалуйста, разрешите мне прочитать ее.
— Работа еще не закончена, но я пришлю вам экземпляр, если вы оставите мне ЭДрес.
— Это сделать нелегко, ведь я скитаюсь по земле. Простой случай забросил меня к вам на луну.
Она ощутила на себе проницательный взгляд герцога.
— Случайно? — — произнес он. — Я в этом сомневаюсь.
— Почему?
— Потому что ваше появление было прекрасно продумано. Вы знали, что в это время я нахожусь в школе, знали, где можно перепрыгнуть ограду, потому что заботитесь о своем коне.
Да, герцог был не так прост, и, не желая втягиваться в обсуждение причин, приведших ее сюда, Канеда ответила молчанием.
Герцог не сводил с нее глаз.
— Расскажите мне о цирке, в котором вы выступаете, если только он существует на самом деле.
— А почему вы сомневаетесь в этом?
— Просто потому, что мне трудно поверить, будто вы общаетесь с людьми того сорта, который нетрудно найти в цирке, — невзирая на умелое обращение с Ариэлем.
— Но что вам известно о цирках?
— Поверьте, достаточно много, — ответил он, — несколько трупп приезжают сюса каждое лето, чтобы предложить мне своих лошадей. Возможно, вы удивитесь, но тот гнедой, на котором я сегодня опередил вас, родился в цирке.
— Как и Ариэль! — воскликнула Канеда. А потом, желая убедить герцога в том, что она связана с цирком, Канеда рассказала ему о Юноне и ее смерти, об осиротевших Ариэле и Бене.
Она заметила, что герцог заинтересовался рассказом, а когда она умолкла, он сказал:
— Вы слишком молоды и очаровательны для подобной жизни. Конечно же, следует ожидать чего-нибудь другого… например, вы замужем?
— Не за клоуна же выходить, — дерзко ответила Канеда.
— Если брак не входит в вашу программу, могу только предположить, что у вас есть богатый покровитель.
Слова его прозвучали непринужденно, Канеда вспыхнула румянцем.
— Как вы смеете предполагать что-либо подобное! Вы абсолютно не правы.
Услышав столь уверенное опровержение, герцог продолжал делать выводы из своих наблюдений.
— Простите, если я оскорбил вас, однако не могу даже представить себе такого хозяина цирка — это должен быть весьма удивительный человек, — который мог бы предоставить вам эту амазонку, она, вне сомнения, стоит в два раза больше, чем может заработать за шесть месяцев простая циркачка.
Канеда была настолько удивлена, что, позабыв о гневе, уставилась на герцога широко раскрытыми глазами.
— А откуда вам известно об этом?
Губы его изогнулись, давая понять, что в объяснениях нет нужды.
Ошеломленная своим поражением, Канеда поднялась с дивана и подошла к окну.
Солнце начинало опускаться за горизонт, и небо над ним вспыхнуло яркими красками.
Открывшаяся красота так поглотила девушку, что она даже вздрогнула, когда за ее спиной послышался голос бесшумно поднявшегося с кресла герцога.
