— Идем! — помчался за дедом.
Евгений в свою очередь сел за стол. Он даже не знал, с чего начать разговор. Как к ним вообще подступиться? Один избегает, вторая еле разговаривает.
— Лиза, — произнес жестко, официально, от чего у нее душа свернулась в клубок, раньше любой серьезный разговор с боссом только так и начинался, даже когда они начали встречаться, — я хочу со всей ответственностью заявить, что никому из вас не причиню вреда. Понимаю ваше недоверие, более того, с радостью развеял бы его, если бы мог.
— Ваши травы, — и поставила перед ним чашку, а Соколов в ту же секунду поймал ее за руку.
— Прошу, поверьте, — заглянул в глаза.
Как бы сейчас хотелось склониться к его уху и прошептать: «Пошел ты к черту, Женя», — но нельзя.
— Будете завтракать? — однако руку отнимать не стала, из-за чего разозлилась на себя еще сильнее. Что же это? Брутальный шарм Соколова? Или она настолько слабая?
— Если вам понадобится помощь, любая, — слегка сжал горячую ладонь. — Я с радостью помогу, только попросите. Сидеть на шее не по мне.
— Мне кажется или мы говорим о совершенно разных вещах? — все-таки улыбнулась.
— Возможно. И да, я бы позавтракал.
— Очень хорошо. А вот помогать не торопитесь, вы еще не пришли в себя.
— Раз могу ходить, есть, пить, значит, пришёл.
До чего же зудящее чувство внутри, до чего странное ощущение, будто он уже переживал эти моменты, видел этот боязливый, но в то же время гордый взгляд.
— Лишние нагрузки на пользу не пойдут, — и высвободила руку.
— Мам! — в этот момент раздалось так громко, что оба вздрогнули. Паша стоял рядом. — Я кусать хотю.
— Сейчас, малыш, — мигом встрепенулась.
— Слушай, а меня научишь играть в домино? — Соколов решил не упускать шанса. Лизу он сможет узнать лишь в одном случае, если наладит контакт с ее сыном и отцом.
— Научу, — и мальчик побежал за коробочкой с домино.
— Ты ведь не против? — прозвучало за спиной Лизы, из-за чего у бедняжки сердце ёкнуло.
Неужели вспомнил? Она медленно обернулась. Евгений находился в каких-то жалких сантиметрах от нее, смотрел волевым взглядом сверху вниз.
Глава 11
— Думаю, — продолжил, — ничего ужасного, если мы перейдем на «ты»?
— Наверно… — вжалась поясницей в край столешницы. — Тебе яичницу или кашу?
— Мне, что и всем, — заметил легкий румянец на щеках, но в остальном эта женщина — кремень. И Соколов поймал себя на том, что ему до безумия нравится то, какая Лиза, как держится, как смотрит, как разговаривает. В ней есть стержень, внутренняя сила, уверенность и ум. Беспокоит лишь то, что она слишком зажата, будто постоянно думает о чем-то и это что-то ее очень гнетет.
— Значит, кашу.
— Мы с тобой точно нигде раньше не встречались? — прозвучало настолько в лоб, что у Лизы пальцы похолодели, а сердце беспомощно заметалось в груди.
— Нет, — ответила на выдохе.
— Просто… ты так смотришь на меня, будто знаешь и… — хотел сказать ненавидишь, но не стал. В ее взгляде постоянно проскальзывает злость.
— Если позволишь, я приготовлю завтрак. Мой сын хочет есть.
— Да, конечно, прости, — и вернулся за стол, а через минуту прибежал Паша с домино. — Показывай, как ты играешь, — приготовился смотреть.
— Мы с дедой стлоим змейку, — начал вытаскивать домино и ставить одно за другим. — Потом делаем вот так, — толкнул последнюю, и вся вереница рассыпалась.
— Ага, здорово.
И пока Лиза колдовала у плиты, Евгений строил змеек, домики, гаражи, которые Паша с радостью ломал, вернее, сносил маленьким экскаватором.
— А какие игрушки тебе нравятся больше всего?
— Масыны и плансет, у меня там лазные иглы.
Лиза же снова дернулась. Только бы Пашка не сболтнул лишнего. Боже, эта ложь ее до нервного срыва доведет. И вдруг память к Соколову вернется, пока он будет у них? Что тогда? Эх, надо было головой думать, а не задним местом. Однако Паша ничего больше не сказал, его полностью увлек процесс «сноса» высоких башен из домино.
Еще через минут десять перед каждым стояло по тарелке разваристой пшенной каши с кусочками тыквы, что очередной раз удивило Евгения. Какие-то отголоски забытой жизни все-таки давали о себе знать, в первую очередь через восприятие, через запахи. Что-то казалось очень знакомым, а что-то совершенно новым. Так, например, каша с тыквой. Простое деревенское блюдо, но он вряд ли когда-либо его пробовал. Как и игры с Пашей, с детьми он тоже вряд ли общался, ибо слишком много незнакомых эмоций.
— Так ничего и не вспомнил? — заговорил Семен Аркадиевич.
— Пока нет, — за пять минут опустошил тарелку. — Очень вкусно, — глянул на Лизу, — спасибо. Нереально вкусно.
— На здоровье, — и полностью сосредоточилась на сыне, вот уж кто вредничал и не хотел нормально есть. — Давай ложечку за дедушку.
— Давай, давай, — улыбнулся Семен, — а то дедушка обидится и уйдет жить к медведям.
— Лутьсе к волкам, — открыл-таки рот, — будес на луну выть.
— Вот спасибо, внучик. Только к волкам я тебя с собой возьму. Прежде чем они разрешат с ними на луну выть, им надо подарок подарить. Я и подарю вкусного мальчика. Согласен?
— Не-а, — замотал головой. — Я невкусный. Мам, — посмотрел на Лизу, — а когда мозно будет гулять?
— Может и сегодня, если дождь прекратится. Нам как раз надо во дворе порядок навести.
— Я бы помог, — подался вперед Евгений. — Что нужно?
— Ничего, — выпалила Лиза.
— Ветки собрать, листву, там все завалило после урагана, — вступил Семен. — Если в силах, буду рад помощи.
— Хорошо. Я с радостью.
— Швы на ребрах могут разойтись, — никак не хотела его участия. — Сначала я осмотрю их.
— Без проблем, — испытал еще большую радость. Уж что-что, а ее прикосновения — это истинное удовольствие.
Дождь тем временем стих, даже небо местами просветлело. Но надолго ли?
После завтрака отец Лизы отправился в постель, боль в спине никак не отступала, Паша получил заветный планшет и убежал на диван, Соколов же остался с Лизой.
— Тебе, может, тоже передохнуть? — покосилась на него.
— От чего? Я не устал.
И сейчас она впервые заметила странность. Соколов всегда очень трепетно относился к своему личному пространству, любил побыть наедине с собой, раньше часто отменял их свидания, потому что не было настроения, а тут прилип банным листом. Как начал вставать с кровати, так и мотается за ней по пятам. Да и это стремление угодить, помочь, откуда? Неужели вместе с памятью отшибло всё остальное? Или все-таки его амнезия уже давно не амнезия, а игра в «кто кого переврет»?
