- Пальнуть пришлось для острастки, - подтвердил мои мысли папаша. – Жалко люстру…
- Потом помянешь, - прервал я излияния. – Давай руки в ноги и баб уводим. Не гопота, так полиция нагрянет. Ждать не будем…
Девок мы вытряхнули из дома очень быстро, несмотря на их сопротивление, вызванное растерянностью. Брать свою машину я опасался, поэтому утекли закоулками прочь и тут уже, в укромном уголке остановились обмозговать. Я остановился думать, если точнее, а остальные просто повторяли за мной.
- Отец, - велел я. – Давай мобилизуйся и за своею Людой. Спрятать сможешь?
- Смогу, - приосанился тот.
- Бегом… Тебя нашли и к ней наведаются, а сейчас они должно быть шибко сердиты… Эту с собой прихвати, - кивнул я на Лину. – И никаких лишних движений.
Мне нужно было понять, что вообще происходит, а сделать это с двумя бабами на хвосте не просто. Голова раскалывалась, я устало опустился на лавочку. Отец так и потрусил со своей двустволкой, надо было отобрать что ли… за ним следом Лина, которая на удивление безропотна. Я знаю, что Ваську тоже надо отправить. Баба – ярмо на шее. Мешает, связывает руки… Но Лину мне не жалко, мне в принципе никого не жалко, а за лягушонка как-то переживательно.
Поэтому Ваську я крепко схватил за руку и потрусил с ней в обратную сторону. Явочных мест у меня больше не имелось, я поступил проще – просто отомкнул ближайшую из машин, тех, которые можно было угнать просто хорошенечко пнув.
- Она чужая, - строго сказала Василиса и прижала к себе сумочку.
- Мы только покатаемся, и вернём на место, - пообещал я.
Куда ехать я не знал, и сделал то, чего много лет не делал – поехал к себе домой. Не куда-то, а именно домой. В права наследования я вступил сразу, как мне исполнилось восемнадцать. В квартире я не жил, а потом даже два раза передаривал и продавал её сам себе по другим документам, скрывал следы. А избавиться совсем было жалко… про эту квартирку знал Влад, больше никто. Что же, если придёт, так придёт, нам с ним не помешает поговорить.
- Свет пока не включай, - попросил я, входя в тёмную, пахнущую пылью квартиру.
Ключи смиренно дожидались меня в тайнике на чердаке, которым я пользовался ещё в детстве. Нужно было принять душ, выпить, хотя бы холодной воды, но все, на что меня хватило – сесть на старый скрипучий диван.
- Держи.
Глянул – в темноте на протянутой мне узкой девчачьей ладошке белеет таблетка. Во второй руке стакан с водой. Подумал, принял. Васька решила, что я благословил её на проявление заботы обо мне и зашуршала, ковыряясь в сумочке. Извлекла оттуда несколько маленьких бутылочек, упаковку с бинтами, какие-то коробочки…
- Папину аптечку вытряхнула. Ты потерпи, может немного пощипать.
Я глянул на неё исподлобья – она это серьёзно вообще? Вроде, да. Или она на самом деле переживает, что я могу разреветься если в ранку попадёт йод? Даже остановить её хотел, но сегодня я её уже обижал… чем бы дитя не тешилось, как говорится. Пусть играет в доктора, я буду зайкой с занозой в лапке. Могу даже поойкать, мне не сложно.
- Ноги чуть раздвинь, - попросила она. – Они у тебя длинные, неудобно. И голову опусти. Вот так. И телефоном посвети, пожалуйста.
И правда – щипало. Я даже зубы стиснул и глаза закрыл. Отчасти потому, что телефон, который я держал в руках подсвечивал Ваську в не самом хоршгем ракурсе – снизу вверх. Часть света уходила под просторную короткую футболку, подсвечивала нежный плоский живот. Становилось видно, что на нем едва-едва есть пушок. Интересно, смогу ли я его почувствовать языком? Господи, какой бред в мозгах, все же, хорошо приложили.
- Не дёргайся, - строго велела Василиса. – Голову сильнее наклони.
Наклонил. Теперь видел, что резинка её шорт чуть съехала, видно полоску белых трусиков. Взять бы, сжать колени, между которыми она стоит, поймав её, наивную дуреху в ловушку, а потом трахнуть, без иллюзий, чтобы знала вообще, на что этой ночью шла. Но… только мечты.
Та женщина, что любила смотреть на бои, которой нравилась демонстрация моей силы, осталась в прошлом, как и все остальные. Ей нравился вкус моей крови, её вид. Васька была другой. Моя боль её реально озаботила. Она опустила голову, теперь занялась моей рукой – костяшки сбиты. Сказать бы ей, что на мне заживёт, как на собаке, что лишнее, но я… молчу. Смотрю, как она сосредоточено обрабатывает перекисью ссадины на моих руках. Как легко их касается. И представляю то, чего не должен.
Где ты вообще сейчас должен быть, товарищ мутант? Явно не здесь, в квартире детства и в компании милой девочки прикопавшей труп. Как-то я… увяз. Сам не заметил даже. А теперь чувствую, что даже бросить все и уехать в горы не получится – Васька попала. Черт.
- Ты зачем Лешеньку закопала? – ласково спросил.
Василиса вздрогнула, уронила ватный диск который прижимала к пустяковой царапине. Вскинула на меня взгляд, замерла. Темно в комнате, даже без видимой причины, просто, захотелось темноты. И как-то… слишком близко она. Я знаю, что нужно делать. Надо снова её обидеть. Пусть ревёт, сопит, пыхтит, страдает из-за мелочей. А я просто постараюсь сделать так, чтобы видимых, настоящих причин для страданий у неё не было. А потом уеду.
- Ты видел, да?
Я кивнул. Вася вздохнула, тихонько так, но я почувствовал движение воздуха кожей. Подобрала уроненную ватку, сложила в кучку таких же, испачканных моей кровью.
- Я просто глупая, - печально призналась лягушонка. – Причём, я-то всегда себя умной считала, а тут на тебе. Открытие. Я даже гордилась немножко тем, что я не такая, как все. Всё подружки мужиков меняют, а то и мужей, рожают детей, а я не такая. Я книжки по вечерам читаю и на пианино играю. А сама немножко завидую их обычности. А Лешку увидела и испугалась. Я про тюрьму только в книжках и видела…. А сейчас и в тюрьму, похоже, за радость – как бы не убили.
- Всё хорошо будет, - обещал я. – Не такая, как все.
И рассмеялся. Она же и правда, не такой была. Совершенно. И это меня пугало. И то, что я испытываю страх за неё такой, какой и за себя не испытывал. Месть и правда совершенно глупая и ненужная штука. Если бы не она, я бы вообще в этот город не приехал бы, не вляпался бы в Ваську.
- Не будет, - вздохнула снова Васька. – Теперь…
И снова на меня глянула. Исподтишка, исподлобья. Такой она все же ребёнок, мой лягушонок. Только… испорченный. Я снова вспомнил, как её под себя подминал. Целовал даже, совсем с ума сошёл. И такое ощущение, что сто лет назад все было, а не этой же бесконечной ночью. В шортах стало тесно, а она стоит – между коленок моих.
- Брысь, - не очень вежливо сказал я. – У нас дел ещё до кучи…
Она стояла прямо передо мной. И в кои то веки не снизу вверх на меня смотрит, я же сижу… И почему не уходит? Совсем похрабрела маленькая глупая лягушонка. А я поглупел, не иначе. Поймал её за подбородок залеченной уже рукой, вынудил смотреть глаза в глаза. В первые дни боялась на меня даже смотреть, а теперь вон по ночам голышом ко мне под одеяло залазит…
