— Здравствуйте, — и ручку свою протянула, поздороваться. Я растерялась и ручку пожала. — Знаете, когда мой муж решил переехать в деревню, я… Я растерялась, пожалуй. Мне сложно было принять его решение. Но за эти недели я много думала. Вспомнила о судьбе наших русских женщин — декабристок. Поняла, что семья это главное. Поэтому я здесь. Я рада с вами со всеми познакомиться, надеюсь, мы подружимся.
— Как вас зовут? — холодея спросила я и поймала торжествующий Анжелкин взгляд.
И тогда уже все поняла, а может и сразу, как только эту девушку увидела.
— Элина, — ослепительно улыбнулось голливудское чудо. — Элина Хабарова.
Глава 20. Марк
Удобного мне рейса не было лишь один раз в неделю. Вот сегодня, даже не удивительно, да? Я бесил я всю дорогу, удивлённые взгляды окружающих настроения не добавили. Здесь, внизу тридцать градусов и наши грязные куртки приковывают повышенное внимание. Ну, ещё разбитое лицо брата. А я борюсь в желанием ударить ещё раз — так сильно он не бесил даже в свои пятнадцать.
Трубку не брали обе. Не Люба, не Элина, которую непонятно каким ветром вообще в деревню занесло. Всю ночь я метался по номеру, а утром вылетел первым же рейсом в Россию — лететь пришлось с пересадками. Брата я подумав забрал с собой, сделка явно сорвалась, хватит его прикрывать, пусть отвечает перед отцом…
— Ты ничего не хочешь мне сказать? — спокойно спросил я, после того, как узнал о Элине.
Славка только нервно помотал головой, верил я ему не особо, но бить снова было уже жалко. Днем мы были уже в России, трезвый младший хмуро смотрел на мир из под распухшего отекшего века, я был настроен не более оптимистично. Трубку взяли в офисе, точнее в сельсовете. Сказали, что агроном на поле, почему не берет трубку непонятно, но можно поговорить с Виталиком — он тоже агроном и рядышком сидит, чай пьёт. Потом добавили, что моя жена чудесная женщина, а я испытал дикое желание побиться головой о стену. Следующий перелет занял всего два часа и вечером мы были в своём городе.
— К папе пока некогда, — сообщил я брату. — Сейчас прилетим и сразу в колхоз. Одного я тебя не отпущу, иначе умчишь в Караганду и ищи тебя там потом.
Славка смирился. Моя машина ждала на парковке, брата я дотащил за шкирку и засунул внутрь, а был порыв — в багажник. Я ума не мог приложить что делать с бабами, что делать с братом, вообще, что делать. В деревню, если честно, ехать страшно. Это наверное, как Славка боится к отцу — он там точно люлей получит по самое не хочу. А мне страшно, что не получу, приеду, а окажется, что Любке все равно. И орать на меня не будет, а лучше бы наорала…
Когда показалась знакомая ржавая железка у меня даже ладони чутка вспотели, которыми я руль стискиваю. Младший подлец спит себе, а когда на дрянной дороге машину подбрасывает, его голова стучится о стекло, что его нисколько не беспокоит.
— Ты меня хоть покормишь? — поинтересовался он, когда въехали в деревню. — Я жесть голодный.
Лететь пришлось эконом классом, что в жизни младшего наверное случилось в первый раз, кормили там так себе, это изнеженное создание жрать не стало. В городе не останавливались… ничего, пусть терпит. Я гоню к Любке.
Торможу и понимаю — дома её нет. Время, конечно, позднее, одиннадцать, но спать не должна, кто вообще спит в одиннадцать? Но окна тёмные. Тем не менее я из машины вышел, постучал. Затем снова набрал её номер — даже гудков нет, видимо, закинула в чёрный список. Пиздец, прекрасно. Чую — спряталась у бабушки. Все нужные сведения я мог получить в сельсовете, но только утром, а мне сейчас знать нужно.
— Хозяйка! — ору я и стучу к соседке.
Соседи знают все. Через несколько минут загорается свет, дверь открывается не сразу — меня разглядывают в щель, я терплю, я само смирение, а то, что взорвусь сейчас, так это не имеет никакого значения.
— Аааа, миллионер, — признали меня наконец.
Славка фыркнул из-за спины, а дверь открылась. Передо мной стояла пожилая женщина в халате, из под которого выглядывала весьма фривольная ночнушка в в кружевах. Брат снова фыркнул, а я подумал, что можно выбить ему зубы — расходный материал, можно новые поставить.
— Хабаров, — представился я. — Марк Дмитриевич.
— Слушаю, — церемонно ответила соседка.
— Люба… агроном, Любовь Яковлевна, вы не знаете, где она может быть?
— Так у бабушки, — махнула рукой женщина. — Где ей ещё быть? Дома опасно. Ограбили, все вынесли, на стене кровью написали — за все заплатишь своей жизнью. Я на работе была, не видела, а вот Светка…
И принялась рассказывать. Про позор, про девичью честь, про кровную месть. Я обернулся, посмотрел на Любкин дом, вроде стоит мирно, ни что в нем не указывает на недавние страшные события, в которые если честно, верится с трудом. Но дыма без огня не бывает, начинаю беспокоиться.
— С Любой все в порядке? А с девочкой? — соседка кивает. — Адрес бабушки скажите, пожалуйста.
— Это Нади штоль?
Голос спускается до шёпота, я нетерпеливо киваю.
— Да.
— А может, не надо? Она же вас побьёт, а вы такой хорошенький…
Синяки, которые только вот сошли вдруг напомнили о себе и заныли. Подумал — братом прикроюсь, так ему и надо. Адрес взял — совсем близко, в деревне все близко, если не пешком в жару. Столько упорно добирался, не спал толком, не жрал, цель вперёд толкала. А теперь стою перед нужным домом, окна светятся, даже силуэт чей-то видно за шторами, и идти — страшно.
— Не ссы, — сказал сзади Славка. — Будь мужиком. В конце концов, чем быстрее тебя отпиздят, тем быстрее я пожру.
Я снова подумал — план прикрыться братом от клюки совсем неплох. Вздохнул. Идти навстречу бабушке совсем не хочется, но там Люба… шагнул, потом ещё разочек шагнул, так до самых дверей и дошёл. А там уже отступать некуда… я постучал.
— Кто там?
Я чуть не ответил — миллионер. Тогда б меня точно убили, а Славка бы лопнул со смеху, впрочем так ему и нужно.
— Марк Хабаров.
В щелку тут меня никто не разглядывал, дверь распахнулась сразу, без прелюдий, и бабка предстала передо мной во всей своей грозной красе. Халат гламурный, пушистый, в полосочку, до самого полу, а из под него тапочки розовые, тоже пушистые. Волосы собраны в пучок, совсем пегий от седины. Очки круглые в роговой оправе. Это было даже мило, но клюка, чёртова клюка в её руке…
— Чего надо?
Голос грозный, клюка чуть по полу постукивает. Страшно, но отступать некуда, позади Москва… Черт, совсем плющит.
— Мне бы с Любовь Яковлевной поговорить, — заискивающе прошу я.
— А больше ничего не хочешь? — любезно осведомилась бабка, и улыбнулась даже.
— Нет… не хочу.
Бабушка шагнула на меня, я назад. Где-то за её спиной мелькнула фигура, для Любки точно маловата, девочка. Значит точно тут.
