А Маринка ко мне руки тянет и ревет, она так редко плачет, а в последние дни уже несколько раз, и все из-за Лёши. Но желание убивать уже пропало, главное сокровище свое в руки захапать скорее, обнять крепко-крепко, так, чтобы косточки хрустнули, и нюхать, пусть звучит дико, но я хочу нюхать своего ребёнка!!!
— Ты зачем с папой поехала? — спросила я, целиком ощупав ребёнка и убедившись, что он цел.
— Я не хотела с ним ехать… тётя Анжела пришла, сказала, что ты разрешила мне с нею погулять. Мы на улицу вышли, а там папа. Вот и все. Но я пиналась, мама, частное слово, и ещё сказала, что дядя Марк его убьёт.
Я зарылась лицом в её волосы. Ну, вот что с ними делать? С Лешкой, которого так любила когда-то, что казалось — навсегда. С Анжелой, которая хотела сначала подставить меня из-за бабской зависти, а затем и вовсе границы перешла? Потому что пусть лучше поля жжет, а на ребёнка моего даже не смотрит…
— Поехали домой, — сказал Марк.
— А Лёшка? Его в тюрьму?
— Он её папа, Люб. Полицию привлекать бесполезно. Тут его задержали незаконно. Но не переживай, сейчас ребята подъедут его заберут, все решат.
— Вы же его не убьете? — испугалась я. — Не то, чтобы мне его жалко, но он же живой человек, хоть и козёл…
Марк устало головой покачал, и по заднице меня хлопнул, подгоняя к машине. Бессердечная Маринка захотела ехать в Бентли и без меня, я только надеялась на то, что младший миллионер не будет гнать так, как сюда летели. Едем с Хабаровым, он мне стаканчик кофе в руки сунул, где только нашёл его? А ещё сигарету. Семейство Хабаровых горит желанием меня испортить.
— Так перенервничал, — поделился Хабаров. — Просто ужас. Весь на взводе. Мне срочно необходима порция секса, хотя бы воооот такая маленькая.
И пальцы щепоткой сложил, показывая. Я вздохнула — не исправим. Хотя, если честно, уже не так и хочется его исправлять.
Глава 26. Марк
Я даже в морду ему не смог дать — малышка буквально за секунды на меня вскарабкалась, вцепилась руками и ногами и повисла, как обезьяна. А с висящим на себе ребёнком, драться вовсе не вариант. Нельзя было даже посмотреть на представление, совсем грусть печаль, ибо кулаки чесались.
— А мама когда? Мама где? — сразу спросила девочка.
— Мама едет, мама скоро, — отрапортовал я. — Хочешь я тебе пока мультики на телефоне включу?
Она не хотела мультики, ничего не хотела, только маму и на мне висеть. Так крепко сжала в пальцах ворот футболки, что кожа врезается в шею, больно, но терплю. Она ж мелкая, и страху натерпелась. Глава безопасности моего сиятельного отца кивнул, и я пошел в сторону, дальше будут разбираться без меня. За будкой гаишников большая парковка, сразу за нею торчит лес, вот тут и будем гулять туда сюда, и я, и обезьянка, что на мне висит.
— Испугалась?
— Я папу не испугалась, — сказала она. — Он глупый, но не злой. Я испугалась, что мне без мамы жить придётся, совсем-совсем всегда.
И глаза зажмурила, наверное представляя заново. А потом голову мне на грудь положила. Я растерялся. Я в принципе мог бы её не трогать вообще, она сама неплохо на мне держалась, а тут все же приобнял и по волосам погладил, они яблоками пахнут, а кончик косички чутка колется.
— Я буду вас защищать, — неловко пробормотал я.
— Правда? — она посмотрела мне в глаза, внимательно так. — Всегда?
— Похоже, так и получится…
Потому что я сделал один простой вывод — я не могу без Любы. Может и могу, мог же кучу лет, но вот совсем не хочется. А Люба не может без этой мелкой девчонки. Значит и мне без неё никак. Славно конечно, что она не пацан пятнадцати лет, и подружиться с ней достаточно просто.
— Я папе сказала, — довольно пробубнила она снова уткнувшись в мою футболку. — Что вы ему оторвете голову. Только сейчас я уже подобрела, и отрывать голову ему не нужно, хорошо?
Я кивнула. А я разглядел свой бентли, стремительно летящий к нам. Цвет дорогой машины даже не угадывался под слоем пыли, а ещё мне показалось, что она как-то странно поскрипывает на ходу, да и хрен с ней, главное отдать уже маме её ребёнка.
— Сегодня ни-ни, — сказала Любка в машине. — Я с малышкой буду, у неё стресс.
Нет, она конечно была напугана, но по-моему сейчас время проводила с удовольствием, в компании с моим младшим добивая то, что осталось от машины совсем недавно купленной по эксклюзивному заказу. Я снова чуть не обиделся, потом напомнил себе, что если я хочу себе эту женщину навсегда, значит придётся научиться делиться ею с ребёнком. Или с другими детьми, которых она родит. И со страхом покосился на её живот, словно он у меня на глазах раздуется, а потом Любка прям у меня в машине, на мои руки и произведёт младенца, только моего на этот раз. Испугался. Остановились на светофоре, а я взмолился мысленно — Господи, не нужно, вот хотя бы год без младенцев, дайте мне уже натрахаться вдоволь, я Любку больше десяти лет ждал!
— Ты чего? — с подозрением спросила Люба.
— Ничего, — с готовностью соврал я. — Мысли думаю. Разные.
Любку пришлось отвезти домой и там же оставить. Я поехал в сельсовет. Там уже попритихло все, части народа дали внеплановый выходной, чтобы не мешались под ногами. Один хрен эти из отдела кадров или бухгалтерии не так колхозу нужны, как доярки и трактористы. Нужно будет все же перерасчитать зарплаты, будет у меня справедливый колхоз, в единственном на всю на всю Россию экземпляре. В моем кабинете на стуле перед юристкой сидит и хлюпает носом Анжела.
— Ну и зачем ты это сделала? — спросил я.
Мне кофе принесли, а он ещё поганее, чем у гайцов. У королевны бухгалтерии подводка размазалась и глаза с носом опухли, сидит смотрит строго в пол перед собой.
— Потому что это нечестно… В ней же нет ничего особенного, в Любе, что вы нашли в ней? И ваша жена обещала мне, что если что…
— Нет у меня больше жены, — перебил я. — Пока.
Девушка побледнела и снова взглядом в пол.
— А ребёнка зачем увела?
— Лёшка сказал, что деньгами со мной поделится, которые вы ему заплатите, а я кредит на машину закрыть хотела…
Я вздохнул. Вроде как дура, сама виновата, с другой стороны жалко. Не настолько конечно жалко, чтобы полностью пощадить, тем более мне сказали, раз дело завели, и даже ущерб посчитали, то никто ради Анжелы его закрывать не будет. Правда девушка ещё не знает, что ей светит только условка, и переживает усиленно.
— Садись пиши обязательство, — сказал я. — Учитывай, что я сегодня добрый, поэтому цену за трактор накручивать не стану, страховка на нем была… давай на лет семь. Пиши, я такая-то, обязуюсь семь лет платить, точнее позволять организации вычитать из своей зарплаты шестьдесят пять процентов…
— Так много?
— Ну так трактор, баня там чья-то, моральный ущерб Любовь Яковлевне, да и зарплата у вас там чуть меньше будет…
