— Имей ввиду, я написала записку куда и зачем пошла, если не вернусь, то её найдут.
Блин, почему и правда до этого не додумалась?
— Врешь? — осклабился Виктор.
— Да ни за что, — оскорбилась я.
— Садись.
Я пододвинула стульчик и села. Сижу, жду. Виктор полез в нагрудной карман пальто, достал оттуда фотографию стандартного размера, я её взяла и даже руки не трясутся. Я сразу её узнала. Странно, но мне казалось, что она будет женственной. Такой, какой я всегда была. Юбочки, блузки, банты, белые колготки. Непременно волосы длинные. Но у малышки они острижены совсем коротко, под мальчишку. И ей это идёт. И делает ещё больше похожей на Василька, а ведь тогда я не особо и верила, что это его ребёнок — мне просто нравилось ощущать её мягкое тепло в своих руках. Мне просто хотелось о ней заботиться.
Но нет, она точно его дочка. Глаза — васильковые. Лукавые, со смешинкой. Мама всегда, рано или поздно, прощала моему брату все. Этой малышке наверное тоже сложно отказать. Кручу фотографию, рассматриваю. Кажется, она и на меня похожа. Линией скул, подбородком… Так удивительно, мамы нет уже, Василька тоже, а она есть. Ещё один член моей маленькой семьи, я не одна теперь, даже духом воспряла.
— Откуда вы узнали?
Отпираться смысла больше нет.
— Мы долго искали зацепки. А потом вспомнилось внезапно… Года полтора назад, Василек твой болел, но ещё ходил, работал, у нас парень один проставлялся. У него родилась дочь. И тут Василек и ляпнул, что у него тоже дочка есть, только растёт в приёмной семье в городе N. Ну, а дальше дело техники, хотя и заняло времени порядком.
— Господи, каким же он был бестолковым, — вздохнула я. — И чего вы от меня хотите?
— Помощи, — широко улыбнулся он. — Тогда получишь вашу девочку, а я закрою глаза на то, что погорел на миллион.
— С ума сошли?
Он закурил. Вдыхаю сигаретным дым и остро хочу обратно, к Богдану. Он бы тоже курил, я бы сидела рядом, пусть мы бы и не говорили даже… А Виктор ходит по комнате, курит, говорит. Бред полнейший, я точно не смогу.
— У меня не получится.
— Ты умничка. Смогла же сегодня сбежать…
— И как вы себе это представляете?
— Думай. Я даже за забором ни разу не был. Туда так просто не впускают.
— А вы хотите, чтобы я человека провела! Да там забор, охрана, там…
— Знаю. Но вчера же впустили деда.
Дед… им можно воспользоваться ещё раз, даже не им, а его образом.
— Ты наверное, уже догадалась, что у Черкеса с башкой не все ладно. Там даже стрелять никто не будет, все это — прошлый век. Один хороший удар по голове его добьет, обставим, как несчастный случай… Никто не придерется.
— А я? Там же переполох поднимется. Мне страшно.
— Просто спрячься. Дом огромный, говорят, Черкесовы половину добра спрятали в подвалах, а коммунисты так и не нашли, явился наш Богдан и все нычки вскрыл. Потом будет паника, утечешь незаметно. Если нет — поможем. Только думай быстрее, нам с вашей девочкой нянчиться недосуг. Надоела.
Я думаю, я стараюсь. Но… мне не хочется, чтобы он умирал. Если ставить на весы мою свободу и его жизнь… Пожалуй, я готова смириться с пожизненным пленом, только бы он не умирал. Но малышка ломает весь расклад.
— Вы следите за домом? Старика видели? Пусть ваш человек приходит загримированный под него. Старость никому не интересна, уверена, что его никто не разглядывал. Очки не забудьте. Но… вас впустят в дом только в том случае, если он придёт с девочкой. Иначе все отменяется, я вам не верю.
Виктор хмыкнул и кивнул. Меня даже подвезли, правда, сидеть в машине пришлось со Стасом. Высадили в паре домов от нужного, вернулась я тем же путем. Мельком даже Сергея в машине увидела, он залипал в телефон самым бессовестным образом. Рыжее мурчало в соседней квартире выпросило ещё порцию корма. Я вернула хозяйские вещи на место и перелезла через балконную загородку.
— Дурная голова ногам покоя не даёт, — сказал дед, который все это время сидел, как на иголках. — Хорошо хоть сходила?
— Результативно… А вообще, давайте чай пить. С тортом, он вкусный, зря я малого ругала.
Сергей поднялся через пятнадцать минут, его терпение лопнуло. Но картину он нашёл идиллическую, мы сидели, пили чай и беседовали о славных коммунистических временах.
— Торт будешь? — спросила я.
А Сергей постучал по циферблату часов. До дома мы доехали за пару минут. Снова темнеет, за что не люблю позднюю осень, так за эти постоянные сумерки. На душе тяжко. Бежать нужно было раньше, до того, как попалась в этот капкан, но как? В любом случае, уже поздно. У меня ещё есть время. Не знаю сколько, когда к воротам придёт «слепой» старец с внучкой под руку. Может, завтра уже? Нет, не нужно, я не готова. И я не хочу, чтобы он умирал. А с другой стороны… не так давно ты мечтала об этом, дура. Мама сотни раз говорила, что мужчины это второстепенное. Главное — семья. А моя семья эта малышка. Пусть мужчины убивают друг друга, пусть… Это не моё дело.
Вышла из машины, она газанув поехала к гаражам, а я на крыльцо села. Малой почтительно мнется чуть в сторонке, ждёт, когда я насижусь. Из-за угла вышел Вельзевул. Выглядел он неважно, под стать своему хозяину. Бока ввалились, глаза тусклые, отощал, шагает неуверенно. На шее защитный воротник, а следом змеится оборванная трубка капельницы. Сбежал, значит. Малой шагнул назад, а пёс ко мне подошёл. Сел рядом, в глаза посмотрел, и лапу дал. И отнюдь не для того, чтобы я её пожала. Я пса поняла прекрасно, и выдернула иглу капельницы, что из этой лапы, чуть пониже лопатки, торчала.
— Хороший ты, — сказала я растрогавшись. — Умный. А я плохая… Я твоего хозяина предам.
Глава 22. Богдан
Сны мне снились один другого страннее. Например, что бегу по коридорам дома и мне страшно. Я уже давно не испытывал настоящего страха, все чувства притупились, а тут поди ж ты. Да ещё и коридоры… нет, мой дом ими богат, но я прекрасно знаю, что у каждого из них есть начало и конец. А эти, из моего сна… Они тёмные и бесконечные. Плюс гнетущее чувство того, что я опаздываю, бегу изо всех сил, до хрипов в лёгких и все равно катастрофически не успеваю.
Лиза пришла ко мне вечером. От неё морозом пахнет и снежинками. Я предупредил, её беспрепятственно пропустили. Я сижу так, как уже привык этой осенью — перед камином, в руке бокал. Кажется, эта осень никогда не кончится.
— Как съездила? — спросил я.
— Хорошо, — ответила она после небольшой заминки.
Сбросила шубу, та сползла пушистым облаком к её ногам. А затем забралась ко мне на колени, свернулась, словно котенок, и честно — вот так гораздо лучше, чем просто пить. Лиза же отняла у меня бокал и сделала глоток.
