— Женя!
Он говорил что-то еще, но я не стала слушать. Положила трубку, подумала, выдернула шнур. Я так славно живу без других людей, зачем же вновь искать их общества? Мне за глаза хватало Эльзы.
Она была сумасшедшей. В самом прямом смысле слова. Я могла выйти в магазин и встретить её там, хотя делать ей в моём спальном районе нечего. Могла выглянуть в окно и увидеть её сидящей на лавочке у подъезда. В таких случаях она, обычно чувствуя мой взгляд, поднимала голову и приветливо махала мне рукой. При встречах здоровалась со мной так, словно я являлась её лучшей подругой. Но я на её попытки сблизиться никак не отвечала. Я с трудом приучила себя не вздрагивать, видя её, а уж говорить с ней…увольте.
Вспомнив про Эльзу, я подошла к окну. На лавочке её не было, хороший признак. Я накинула пуховик и вышла из дома. До весны было совсем далеко, но день стал длиннее, и казалось, весной уже пахнет в воздухе. Конечно, я лгала сама себе, до тепла было ещё несколько морозных недель, но боже, как я ждала… Мне казалось, что, как только проснётся природа, проснусь и я. Что у меня появятся силы и желание жить. Что я расцвету, подобно яблоням в садах. Эту весну я ждала так, как ещё ни одну до неё. Я верила, что весной все станет хорошо. Но она не спешила. А пока единственным человеком, которому я была нужна, оставалась Эльза, вбившая себе в голову, что Адам придёт за мной. Но после половинки мандарина от него не было никаких вестей, и это было к лучшему.
Я, вспомнив про Адама, купила в супермаркете мандаринов. В последнее время я словно помешалась на них, меня преследовал их запах, едва я вспоминала об этом фрукте, как рот наполнялся слюной. Мандарины, тишина квартиры, краски и кисть — вот все составляющие моей жизни. Ну, и Эльза ещё. На обратном пути я как всегда в последние дни прищурилась, пытаясь издалека рассмотреть, не сидит ли на лавочке Эльза. Лавка была занята, но явно не этой ангелоподобной девицей, человек, сидящий на ней, был гораздо плотнее и выше. И он был по мою душу. Увидев меня, идущую в одиночестве и помахивающую пакетом с мандаринами, он поднялся и пошёл на встречу. Алик.
— Привет, — поздоровался он и улыбнулся, словно между нами ничего особенного и не произошло. А быть может, и впрямь не произошло, а я склонна преувеличивать и драматизировать?
— Привет, — ответила я спокойно, сама удивившись своему равнодушию. Во мне не было ни ревности, ни зависти, ни обид… — Как дела?
— Хорошо, — стушевался он. — А ты как?
— Тоже.
Мне не хотелось говорить ему о том, что моя книжка, которую он не воспринимал всерьёз, считая моё увлечение блажью, сейчас уже печатается. Это только моё, это его не касается. Мы остановились у подъезда и стояли, не глядя друг на друга, не зная, что сказать друг другу.
— Тогда, ну, на даче… Они просто нашли Вику и шантажировали меня ею. А она беременна… мне пришлось уступить.
— Алик, мне все равно, — и мне действительно было все равно. Я не стала даже напоминать ему про деньги, которые он взял тогда у тех. Не хотелось слушать его оправдания. — Я надеюсь, с Викой все хорошо. А сейчас извини, я пойду.
— Женя, — окликнул он меня, и я остановилась. — Разве так бывает? Что тебе вдруг стало все равно? Мы же одиннадцать лет… тогда он был рядом с тобой, а сейчас? Вы все равно вместе?
— Неважно, Алик. Неважно, почему это случилось. Важно то, что ты…мне больше не нужен. Извини.
Он смотрел неверяще. Он слишком привык к моему преклонению, моей податливости, тому, что я всегда жду. И сейчас не хотел выпускать меня из своих рук, своей власти.
— Пока, — сказала я и открыла дверь подъезда. Цепляться за неё подобно Эльзе он не стал.
Утром я проснулась от запаха мандаринов. Сумасшедшая мысль мелькнула — Адам здесь. Я вскочила с кровати и побежала на кухню. За столом сидела Эльза и чистила мандарин.
— Какого хрена? — возмутилась я, останавливаясь, как вкопанная.
– Просто на своей территории ты более разговорчива. Вот и все.
Я пригляделась к ней. Под глазами тени, сами глаза красные, уставшие, словно она не спала уже несколько дней. Вздохнула, поставила на плиту чайник.
— Не приходил?
— Не приходил, — пожала плечами я.
— Ждёшь?
— Не знаю, — отчего-то с ней, такой сумасшедшей, хотелось быть откровенной. — Хочется верить в сказку, но сказок же не бывает. А так как бывает — нет, не хочется.
Я налила себе чаю, подумала, налила и Эльзе. Она дочистила мандарин и отложила его в сторону. Придвинула к себе чашку и уставилась в неё. Я уже начала к ней привыкать, но она утомляла.
— Приехал он. Вчера видели. Я надеялась, что ему хватит ума просто исчезнуть, но видимо, не хватило.
Я пила чай и ела мандарин, почищенный Эльзой. В последние дни мандарины и чай являлись основной моей едой. Она же, словно вспомнив про чай, бросила в него кубик сахара и снова замерла, наблюдая за тем, как он тает на дне чашки. Лучше бы кричала право слово, хоть какое-то развлечение.
— Не ходила бы ты ко мне что ли. Тем более без приглашения.
— Больше не буду, — покорно согласилась она. — Давай, я тебе телефон подарю? А то как в пещерном веке. Не телеграммы же тебе слать. А в гости не зовёшь…
— Не надо. Я привыкла уже. Ты ко мне приехала смотреть в чай? — не выдержала я.
Эльза, опомнившись, отхлебнула из своей чашки.
— Я тебя не понимаю. Ты хочешь или нет, чтобы он вернулся? Ты противоречишь сама себе. То жалеешь, что он не сбежал, то живёшь под моими окнами, его поджидая.
— Он мне нужен, — она посмотрела на меня, и я видела в её глазах испуг и растерянность. — Только он может меня спасти. Но лучше бы он убежал. Быть может, все рассосалось бы само собой. Я так устала, так устала…
— Допивай чай. И не приходи больше, пожалуйста.
Я поставила свою чашку в мойку и ушла в ванную. Надеялась, что пока принимаю душ, Эльза тоже рассосется сама собой, как её проблема. Выходя и вытирая волосы, заглянула на кухню — пусто. Вздохнула было с облегчением, но радовалась рано. Она не ушла далеко, лишь до единственного в моей комнате кресла. Вытянула длинные красивые ноги в сапогах, которые и не подумала снять, и спала. Я выругалась. Ну что теперь с ней делать? Легонько потрясла её за плечо, никакого эффекта.
— Эльза, просыпайся и выметайся, — громко сказала я. Впустую.
Села на свой разобранный диван. Посмотрела на неё. Даже сейчас, донельзя измученная, она была слишком красивой. Нельзя столько красоты давать в одни руки. Красота портит людей, заставляет их верить в свою исключительность. Я сняла с неё сапоги, поставила их в коридоре у двери и решила ждать.
Странно, но сейчас, когда в квартире был кто-то, кроме меня, я чувствовала себя лучше. Я нуждалась в людях больше, чем хотела себе признаться. За час, что она спала, я навела порядок, разобрала гору рисунков, скопившихся на подоконнике, приготовила настоящий обед, который мне не хотелось есть. А через час позвонили в дверь. Я распахнула её, забыв поглядеть в глазок. За ней стоял мужчина под два метра ростом и, наверное, столько же в ширину. Косматые брови, лысая бугристая голова под дурацкой вязаной шапочкой. На мгновение я опешила, а потом поняла.
