А потом внезапно поняла, что несколько минут точно прошло. И что посмотреть точно можно. Нужно. И сил никаких. Зажмурила глаза. Нашарила гладкий тест на шершавой обложке роман газеты. Взяла в руки. И глаза открыла.
Одна полоска.
— Ты знала, что так и будет, — сказала я дребезжащим голосом. — Всего несколько дней прошло. Просто не писай больше на тест до самой задержки. И все будет хорошо.
Врала себе — знала, что утром завтра все равно ещё раз попробую. А потом ещё и ещё. До тех пор, пока полосок не окажется две. Тест полетел в мусорку я вдруг вспомнила, что проснувшись неплохо бы почистить зубы, хотя моим подопечных псинам на свежесть дыхания плевать. Моя задница интересовала их больше, по крайней мере, Роджера.
После прогулки демонстративно прогулочным шагом отправилась к Таньке. Очень медленно к слову шла. Понимаю, овуляция позади, но в сети столько рассказов про неожиданные беременности и коварство безопасных дней… закреплять успех и закреплять.
Танька ревела.
— Ты что? — испугалась я.
— Меня… меня увольняют.
Всхлипнула и громогласно высморкалась в кухонное полотенце. Тотошка стоял рядом, держался за её коленку и вод имел самый удивлённый — он считал, что плакать можно только ему, а тут такое открытие… Оказывается, взрослые тоже плачут.
— Из-за меня???
Я ужаснулась — всего-то час несанкционированной прогулки и увольнение! Завертела головой в поисках камер, хотя Танька и говорила, что нет их тут. Но подруга отчаянно завертела головой.
— Нет… разводятся родители Тотошки… и мама его в Питер увезет. А меня в Питер не берут, там бабушка есть!
Ничего страшного, на мой взгляд не случилось. Я погладила Таню по макушке. Тотошка посмотрел на меня и тоже погладил, по коленке. Неожиданно, но этот жест так меня тронул, что слезы едва не полились. Точно беременная я, гормоны шалят!
— У тебя отличные рекомендации, — успокоила я. — И опыт работы. Найдёшь себе нового подопечного.
— Не хочу новооооого, — завыла Таня. — Этого хочу!
И сгребла Тотошку в охапку. Тот нисколько не испугался, зарезал, устраиваясь поудобнее. Следующий час я потратила на успокаивание подруги. Когда она боле менее успокоилась, ушла домой с почти чистой совестью. В конце концов у Таньки ещё две недели есть — до отъезда. Надеюсь, она Тотошку похищать не будет. В моей Покровке их точно найдут, а больше спрятать негде.
До дома я дошла в неважном настроении. И там оно не улучшилось — родители приехали, и ходили туда сюда по моему крошечному огородику. Я уж думала было развернуться, дать стрекача, но мама меня заметила.
— Что это? — спросила она, ткнув в мои грядки.
— Это картошка, — послушно ответила я. — А это редиска.
— Ты ездила на рынок за семенной картошкой?
— Нет… посадила ту, что вы привезли.
Следующие полчаса я выслушивала нотацию на тему, как глупо закапывать в землю картошку, которую мама купила за бешеные деньги в магазине экологических товаров, когда на рынке она стоит пятнадцать рублей кило. И что это вообще за блажь, грядки сажать? Ладно бы, если бы жрать нечего было. Так ведь в городе работа, квартира, муж, любящие родители!
— Вы все сказали? — осторожно поинтересовалась я, когда мама утихла.
Мама сверкнула глазами. Прошли в дом. Постель так и не починили — не успелось. Ладно хоть презервативы не валяются. И чистенько. Маме не нравилось все равно. Но тактику она сменила. Селы рядышком, обняла.
— Понимаю, как тебе тяжело, — погладила меня по волосам. — И измену простить не просто. Я давить не буду. Мы кровать новую купили, поставили в комнате. Возвращайся домой, а.
Уехали только через час, всю душу вымотав, не забыв полностью забить мой холодильник. Война войной — обед по расписанию. Однако сил есть уже не было, хотя раньше хотелось. Я просто растянулась на колком ковру и глаза закрыла — так устала. Незаметно уснула. Проснувшись уверила себя в том, что сонливость ещё один признак моей беременности. Показалось даже, что затошнило, хотя поесть маминой ухи и плова это мне не помешало.
Вечер накатывал безумно медленно. Я полила картошку с редиской, разумеется, из шланга, чтобы не перегружать возможно беременный организм. Соседка вручила мне пять кустиков рассады помидор. Копать новую грядку мне не хотелось, поэтому я посадила помидоры в редиску, тем более она все равно не растёт.
Уничтожила ещё несколько квадратных метров крапивы. Утомилась. Сдалась. Приняла душ, надела шорты, в которых мне с Егором везло, и отправилась в большую Покровку в надежде на то, что и сегодня закрепить результат получится. А если уже беременна, так мне положительные эмоции не помешают. От качественного секса выделяются тонны эндорфина, мой зародыш будет самым счастливым.
Танька уже не ревела, но лицо имела отвратительно опухшее и сопящее. Я поила её чаем сдобренным с валерьянкой и пыталась не разреветься сама — в доме напротив явно вечеринка. И нисколько Егор по моим прелестям не скучает — слышу взрывы женского смеха, что доносится с заднего двора. Шашлыками пахнет. Нюхаю запах мяса напополам с валерианой и носом хлюпаю. И плакать вроде неловко — судя по всему сегодня очередь Тани. И хочется.
Накапала валерианки и себе, от души. Насколько помню, это не вредно. Косилась на винишко, которое открыла себе Таня, но не позволила — никак нельзя. Пила едкий вонючий лекарственный чай и мечтала убивать. Всех тех, кто там отца моего потенциального ребёнка загребущими ручками трогает. Но… воспитание не позволяло, я давилась и чаем, и своим безумными мечтами.
Окно комнаты Егора не светилось. Ещё бы, он наверное там, шашлыки ест, а я валерьянку дую. Посмотрела на Таньку и эгоистично пожалела, что раз она горюет, то свои горести на неё не вывалить. Чай закончился, Танино вино ополовинилось. Она ушла купать Тотошку — слышала, как он визжит из ванной. Я сидела у открытого окна и пыталась услышать голос Егора. Потом разозлилась сама на себя и домой ушла.
К этому времени было основательно темно, но шла я спокойно — самостоятельная жизнь отучила меня бояться теней. Тем более дорога была пустынна, ею вообще редко ночью пользовались, так как вела она в мою Покровку только, а там поди спят уже — население практически одни пенсионеры. Ну и я.
