— Господи, — сказала Настя. — Это так… трогательно.
И разревелась. Нет, козлята были милыми, даже я это признавал, но вот так меня от них не плющило. Я растерялся. Что делать? Притянул её к себе, похлопал по спине ободряюще. Настя снова всхлипнула, куда-то в мой свитер. Да и ладно, пусть хоть высморкается, не жалко.
— Теперь пойдём. Мы сделали все, что смогли.
Я не покривил душой — я вложился полностью. Оргазменная эйфория отходила, и теперь я чувствовал, как щиплет колени, которыми я упирался в колючее сено. Я сделал все, что смог, и даже больше!
— А там что? — указала она пальцем.
Свеча на полке почти догорела, огонёк трепетал, свет давал неверный. Я прищурился — так и есть. В углу клетки лежит ещё что-то белое. Настя храбро открыла загончик и вошла внутрь.
— Эй! У козы рога и материнские инстинкты! — счёл нужным предупредить я.
Настя не послушала, я вошёл тоже, не оставлять же её с инстинктами и рогами один на один. Но Глафира на нас внимания не обратила, целиком была занята своими двойняшками. Мы дошли до нужного угла — там лежал ещё один козленок. Совсем малыш, по сравнению со своими братьями. Сначала я подумал, что мёртв, но он тоже заерзал, пытаясь встать, правда, безуспешно.
— Бедненький, — протянула Настя и погладила его по крошечной макушке. — Надо забрать его домой.
— У него мама есть.
— Мама не обращает на него внимания! И посмотри — у неё только две сиси! Да и встать он не может.
Настя снова всхлипнула, я попятился — против всхлипов у меня оружия не было. В итоге вскоре я нёс склизкого козленка на руках в дом и думал о том, что свитер придётся сжечь. Свечка у нас догорела, я чуть не убился, пытаясь с занятыми руками преодолеть дырку в заборе. Дома Настя разожгла новые свечи. Растерла козленка какой-то тканью, завернула в старую шаль. Козленок был совсем мелкий, вялый, даже мне его жалко стало, а я особой любви к козлам не испытывал.
— Ему нужна смесь и бутылочка, — решительно заявила Настя и посмотрела на меня.
— Нет. Даже не думай.
— Ну пожаааалуйста!
И смотрит на меня. В глазищах круглых все ещё алкоголь плещется. Я боюсь уступить и одновременно понимаю — уступлю. Осознание этого бесит, шепчет в голове — какие бутылочки? Это козёл!
— Я не трезв, — напомнил я. — За руль не сяду.
— Ты выпил всего ничего…. А до круглосуточной аптеки всего десять минут на машине. А я что хочешь сделаю. Ну прям вообще.
— Прям вообще?
Настя кивнула. Я пошёл в машину сам себя за это ненавидя. Дорога, к счастью, была совсем пустой, ни машин, ни гаишников. Сонная женщина за стойкой в аптеке даже проснулась, услышав мой вопрос — какую смесь лучше купить для козленка. Растерялась, но быстро взяла себя в руки. Разглядела под слоем грязи мой дорогой свитер и за дело взялась основательно. Бутылочек дала аж целых несколько — у каждой своя форма сосочки. Господи, да у моего сына их столько не было! Несколько банок со смесью, самой дорогой. А то вдруг, у ребёнка аллергия, или проблемы со стулом начнутся?
— Это козёл, — напомнил я.
— Мы в ответе за тех, кого приручили! — патетично вскрикнула женщина, и я предсказуемо все купил.
Ехал обратно, дождь снова пошёл, и думал — за те деньги, что я оставил в аптеке, точно можно было купить нового козла, а то и двух. Но что только не сделаешь, когда девушка, которую ты хочешь, обещает сделать прям вообще все, что захочу…. А хотел я много всего, как одно, неприличного.
— Спит, — шёпотом объявила Настя. — О, сколько ты всего принёс!
Настя переоделась, я ей завидовал, стараясь не вспоминать, что по моему свитеру размазана и кровь, и околоплодные козьи воды, возможно даже его пуповина козленка касалась. Сам детёныш, как обсох, стал выглядеть немножко симпатичнее.
Я устало опустился в кресло. Настя хлопотала, разводя сразу три вида смеси в трех бутылочках. Затем пристроилась прямо на полу, козленка, завернутого в шаль сграбастала в охапку, и принялась его кормить. Тот то ли сосать не умел, то ли был разборчив, пососать согласился только из третьей бутылочки. Горела свечка, монотонно тарабанил по крыше дождь, а я сидел и смотрел, как сумасшедшая девчонка кормит козленка дорогущей смесью, и по её лицу разливается умиление.
Глава 19 Настя
Козленок сосал мало и вяло. Я понадеялась, что столько ему хватит, все же, он крошечный младенчик. Мрачно подумала — хотела ребёнка, получай! Ребёнок уснул. Я подняла голову — Егор спит тоже, неудобно скрючившись в кресле.
— Эй, — позвала я. — У тебя завтра спина болеть будет.
— И правда, — согласился он.
Моргнув, зажёгся свет, загудел на кухне старый холодильник. Егор с брезгливостью и невыносимым страданием посмотрел на свои руки. Ушёл на кухню, долго мыл их средством для мытья посуды, не найдя мыла. Вернулся благоухая фери и химическим лимоном.
— Надо придумать ему имя.
— Надо вернуть его соседям, Настя. Не будь ребёнком.
Именно эту фразу мне говорили и мать, и отец, и Стасик. Что я ребёнок. Попытка жить самостоятельно к концу третьего десятка жизни — ребячество. Стало невыносимо горько. Плакать захотелось снова. Правда теперь я не могла свою эмоциональность списать на беременность. Ну вот, снова вспомнила — у меня никогда не будет детей.
— Натрахался? — как можно мягче спросила я. — Вот и иди.
— Вот и пойду.
Ушёл. Я хотела его догнать, а потом подумала, зачем? Заниматься сексом, который не даст мне ребёнка? И отношений не даст тоже, потому, что где Егор, а где я. Мы как две параллельные прямые, которые смогли пересечься только из-за моего неуемного желания иметь ребёнка. Ребёнка у меня нет. Зато есть козёл. Я передумала плакать и рассмеялась.
Козленок не мог ходить. Он пытался встать, но ноги разъезжались в стороны, словно он алкоголя перебрал. Я не знала, как часто нужно кормить козлят, поэтому пихала ему бутылочку всякий раз, когда мне казалось, что он голоден. Навестила Глафиру, отнесла ей тёплой водички. Её козлята чувствовали себя отлично, но к ним я особой привязанности не чувствовала. У меня свой козёл есть.
Искусственно поднимала себе настроение до самых собак. Потом оно сдулось. Даже собаки, к которым я благоволила, раздражали. Дом Егора я обошла, даже к Таньке заходить не стала. Если бы не алкоголь и не экстрим с родами, то у нас и секса то вчера бы не было. Решила ж рвать, буду рвать.
Вечером вернулись соседи. Показали фотографии на которых незнакомая мне девушка держала в руках кулёк в голубых лентах. Я умилилась. В ответ показала им козу с козлятами. А затем отвела к себе, демонстрировать своего детёныша.
— Не жилец, — огорченно цокнув сказал дядь Ваня. — слишком маленький. Братья его вон уже скакать пытаются, а у этого ноги в кучу. И слишком, слишком маленький. Если бы ты его не подобрала, не отогрела и не покормила, он к утру бы умер.
