Однако я отстранилась. Страсть — страстью, а появляться после секса перед родственниками фиктивного пусть, но мужа, не хочется. Я и так замазывала следы его губ. Здесь замазывать нечем, в мою крошечную сумочку влезла только помада.
— Дома, — я сама была полна сожаления. Герман простонал и даже выругался шепотом.
Из комнаты я его увела. От греха. В обществе соблазнов меньше. Они есть, но с ними проще совладать. Нарядная толпа перетекала в столовую. Восхищаться интерьерами я уже утомилась, и поэтому взирала на все достаточно равнодушно. Сейчас меня волновал другой вопрос — вдруг подадут еду, которую я не знаю, как есть? Все же на миллионерском ужине я впервые.
— Лида! — раскрыл объятья дед.
Право слово, обниматься с практически незнакомым дедом мне было неловко, но Герман неделикатно подтолкнул меня в спину, и я в объятия почти упала. Дед расцеловал меня в обе щеки, его усы кололись. Мама Германа, стоящая рядом, поджала губы — я ей явно не по вкусу. Постараюсь это пережить.
— Где же вы пропадали?
— Я свою комнату показывал, дед.
Дед одобрительно хмыкнул и на меня покосился. Похоже, производство внуков здесь и правда в чести, вот хоть сейчас иди и трахайся — слова не скажут. Если только мамаша взглядом испепелит.
— Со мной сядешь рядом. По правую руку! Пойдём, я тебя всем представлю.
И потянулась, полетела череда незнакомых лиц. Те, кто хихикал на меня одиноко стоящую, сейчас улыбались подобострастно. Словно именно я держу в руках дедовские миллионы и ключи от этого особняка. Лилось в бокалы вино, отодвигались стулья, стоящие у длинного, накрытого белоснежной скатертью стола. У меня шла кругом голова.
Темноволосую девушку я увидела, когда Герман вел меня к столу. Девушка, как девушка, как все здесь: красивая, богатая, ухоженная. Однако что-то в ней меня кольнуло. Я даже обернулась, чтобы разглядеть её внимательнее. Герману это почему-то не понравилось, он привлек меня к себе, буквально насильно отворачивая от искомого объекта.
— Я в туалет, — сказала я, отодвигаясь и убирая от себя его руки.
Герман объяснил, где его найти. В столовую перешли ещё не все — из гостиной слышался смех и обрывки чужого разговора. Темноволосой девушки не было видно.
Туалет я нашла без проблем. Полюбовалась на своё отражение: глаза блестят — алкоголь, щеки алеют — волнение. Ничего, главное же деду угодить. А я, похоже, ему в любом виде угождаю. Никто же не донес до него, что внуков я рожать ему не буду. Хотя маленькие синеглазые крепыши уже представлялись… Женщина, хватит пить!
— Ты — жена Германа?
Выйдя, я снова увидела ее. Темноволосая девушка сидела в кресле холла. Словно меня ждала. Ногти между делом рассматривала. Серебристые. Я подавила желание посмотреть на свои — никаких глупых соревнований.
— Да.
Ну, да. Жена. Простыни, конечно, окровавленные в окна не вывешивали, но уже почти сутки как наш брак узаконили. Так что определённо — жена. Знать этой красотке, что это, возможно, ненадолго, не обязательно. Но её интересовало другое. Или это просто повод?
Она встала, подошла ко мне вплотную. Я ещё раз убедилась, что она красива. Я не отступила, и теперь мы стояли напротив друг друга.
— Красивые, — вдруг сказала она и коснулась тонкой серебряной цепочки. На ней мутный белый камень в металлической оплетке. — Антиквариат?
— От бабушки досталось.
Девушка чуть заметно улыбнулась. Я только сейчас поняла, что в её речи есть чуть заметный акцент. Иностранка? Не похоже…
— Лида! — позвал меня Герман.
Всполошился, словно наседка. За его спиной маячила мама. Я без мамы выросла и, в общем-то, уже давно привыкла, чужих мам мне не надо. Хотя в её взгляде материнской ласки и заботы точно нет
Глава 23. Герман
Ужин тянулся бесконечно. Идиотские разговоры, смех. Дед наслаждался. Гостей он не любил, зато очень любил пускать пыль в глаза. Есть у него такая слабость. Дорогой фарфор, крошечные порции, каждая из которых сама по себе произведение искусства. Повара у деда два: один — штатный, другой — запасной. И оба не ударили в грязь лицом. Если бы не мама, которая сверлила меня взглядом, не забывая, впрочем, улыбаться, и не Мари, которая разглядывала Лиду с хищным интересом, я бы расслабился. А так бдил.
— Мне жалко это есть, — шепнула сидящая рядом Лида. — Смотри, как красиво.
Она задумчиво рассматривала свою тарелку. В ней мясо, свернутое в рулет: тончайшие пластинки мяса чередуются с вкраплениями специй, прорезан тонко, на нем полупрозрачные красные ягоды, обязательная лужица соуса, веточка зелени. Островок пищи на белоснежной глади фарфора. Пригляделся — и правда красиво. Но это еда, её есть надо, а не созерцать.
— Брось, — посоветовал я. — Ещё сделают.
Она вздохнула и отрезала крошечный ломтик. Ничего, приедем домой, пиццы закажу. А ещё лучше, зайду на кухню и попрошу, чтобы с собой упаковали. И чтобы не красиво, а много.
Многие гости уже были изрядно пьяны, смех звучал все громче, визжали отодвигаемые стулья. Я подумал, что сейчас и Кириллу можно спускаться — сойдёт за своего. Даже у деда глаза блестели, а пил он всегда умеренно. Мне хотелось домой.
— Я по Соньке соскучилась.
Значит, самое время откланяться. Повод прекрасный — ребёнок. А няня, заботами деда, молодой семье не по карману. Я поискал его глазами — он беседовал с такими же престарелыми миллионерами, как и он сам. Подошёл, тронул его за локоть. Тот обернулся.
— Дед, мы поедем. Малышку уже спать укладывать нужно.
— Но мы же только и успели, что поесть, — огорчился он. Но развел руками, соглашаясь. Слава богу.
Я пошёл на кухню, а оттуда уже с бумажным пакетом, в котором контейнеры для Лидки. Дома откормлю, здесь ей явно кусок в горло не лез. По дороге меня то и дело окликали. Оказывается, моё внезапное исчезновение многих заинтересовало. А так же условия деда. О них я распространяться не стал — ничего сор из избы выносить.
Лиду я оставил возле деда — там её точно мама не тронет. Но она искала меня.
— Герман, ты делаешь это назло?
— Что? Отказываюсь менять жену? Мама, мы же не в сериале по первому каналу. В жизни так не бывает. Сколько дней ты уже в России? Ты забыла, что тебе не подходит наш климат?
Она нахмурилась, видимо подсчитывая дни. Я улыбнулся.
— Не хмурься. Морщины вылезут.
Мама ойкнула, смешно округлив рот. Бросилась к зеркалу. А вдруг уже появились? Я же ретировался. Нашёл Лиду, уволок её, не прощаясь ни с кем. Тихо, молча. Пока снова не полезли с идиотскими разговорами. Забрал у Надежды Павловны Соньку, скоренько засунул её, вместе со всеми воланами платья в комбинезон. Сонька насупилась, нисколько не думая о морщинах, а потом раскричалась. Устала. Ничего, в машине уснет.
