Ха, может, Александру я покажусь настолько страшной, что ему перехочется надо мной доминировать. Я перешагнула через свои волосы. Завернулась в полотенце и вышла. Тянуть время – дождаться того, что мне выломают дверь. В коридоре было пусто, темно и тихо. В голову опять полезли мысли – прыгать в ближайшее окно, бежать босиком, прочь. Но из гостиной несло сигаретным дымом. Я вздохнула и смирилась. Надо позволить ему меня сломать. Сломать, насытиться, утолить свою злость и похоть. Усыпить его бдительность. А потом уже действовать.
В гостиной было светло. Опять молчаливая картинка по ТВ. Все так же сидит Александр. В кресле, вытянув босые ноги в мокрых джинсах. Футболка кучкой на ковре. Я стою в дверях, смотрю на него.
– Ты что с собой сделала, убогая? – спрашивает он, выпуская дым.
– Имидж сменить захотелось, – пожимаю плечами я.
Полотенце падает, я его не удерживаю. Александр буквально присвистывает – увиденное ему нравится. Подается вперёд, затягиваясь. На конце сигареты тлеет уголек. Я не могу оторвать от него взгляда. Говорю себе – надо просто перетерпеть. Ты не сломаешься. А глупая напуганная девчонка готова умолять вслух – выбрось её, выбрось сигарету! В последние годы я просто ненавижу курящих людей. Но я и девочка внутри меня давно научились уживаться. Она плачет, а я молчу. Молчу и терплю.
Во взгляде Александра нет злости. Одно лишь любопытство. Я даже начинаю надеяться, что обойдётся без боли, без насилия, что он ограничится одним сексом. Он манит меня пальцем, я шагаю вперёд. Он бросает сигарету в переполненную пепельницу, я еле сдерживаю вздох облегчения. Александр делает движение, я еле удерживаюсь, чтобы не шагнуть назад. Он видит моё смятение и ухмыляется. Но тянется он не ко мне. Берет початую бутылку и наливает почти полный бокал.
– Пей, – я качаю головой. Не хочется терять над собой контроль. Но он толкает бокал по столу, тот проезжает несколько сантиметров и останавливается буквально на краю. – Пей, я сказал.
Чтоб ты сдох. Разумеется, это только мысли, но если бы он взял и сдох, я вознесла бы благодарственную молитву небесам. Беру бокал и пью залпом. Крепкий алкоголь обжигает горло и желудок. Я пьянею почти мгновенно – не ем вторые сутки. Нет, мысли все такие же четкие, а вот движения замедляются, это плохо. Я ставлю бокал на стол. Смотрю на него – его внимание занято моим голым телом. И тогда не сдерживаюсь. Толкаю пачку сигарет, она скользит по стеклу и бесшумно падает на ковёр по ту сторону стола. Вот ерунда, особенно по сравнению с тем, что мне предстоит, а становится легче.
Он снова манит меня. Шагаю. Стою прямо перед ним. Он показывает взглядом на пол. Опускаюсь на колени. Этот сценарий я знаю, дай бог, чтобы ему в голову не пришло импровизировать. Он касается ёжика моих волос. Гладит против роста, против шерсти, молчит. А потом резко ударяет по щеке. Я не ожидала, не успела подготовиться. Вскрикнула, упала на ковёр набок. Он встал, стоит, смотрит на меня сверху вниз. А потом пинает меня, не больно, скорее, унизительно. Хотя куда унизительнее, если я лежу перед ним на полу голая, почти лысая? И девочка внутри меня плачет страха, умоляет меня не провоцировать его.
– Это тебе за то, что ты обрезала свои волосы. Они мне нравились. А это за то, что ты разбила мне нос.
Он пинает снова. Я сворачиваюсь калачиком. Стараюсь думать о чем угодно, но не о том, что происходит. Чиркает, расстегиваясь, ширинка. Я закрываю глаза. Слушаю. Шелест мокрой ткани, и она падает, больно врезаясь в мою кожу. Терпи, Вера, терпи. Ему же надоест, ты это знаешь. Рано или поздно он устанет. Уснет. И тогда придёт моё время, главное – не сдохнуть раньше.
– Вставай.
Открываю глаза. Он стоит прямо надо мной. Голый. И да, вид голой и беспомощной женщины его возбуждает. Настолько, что я наконец-то понимаю, что пощады не будет. Что влипла по полной. Он зовёт, я встаю. Стою на коленях, его член перед моим лицом. Перед моим ртом. Я думаю, насколько все чертовски несправедливо. Это, блядь, изнасилование, пусть сам у себя сосёт! Но испуганная девочка умоляет не провоцировать. Я сдаюсь. Закрываю глаза, открываю рот. Касаюсь губами тёплой нежной кожи. У неё вкус морской соли. Или это мои слёзы? Я не могу удержаться, выкидываю руку, касаюсь своей щёки – сухая. Не буду плакать. Столько, сколько смогу.
Я не занималась сексом четыре года. Я… отвыкла. Его член кажется мне пугающе огромным. Мне ни за что не взять его целиком. А Александр вынуждает, толкается глубже. Его руки скользят по моей голове, я злорадствую – он бы наматывал мои волосы на кулак, но их нет. Член пытается проникнуть глубже, я с трудом сдерживаю рвотный позыв. Если меня сейчас вырвет на него алкоголем вперемежку с водопроводной водой, которой я успела напиться в ванной, он меня точно изобьет. Не так, как сейчас, а по-настоящему.
Александр толкает меня на спину, я падаю на ковёр. Мои ноги согнуты в коленях и чуть разведены. Он опускается на пол рядом со мной. Проводит пальцем по моим царапинам на животе – выбиралась из подвала я с потерями. Вздыхает, словно сожалея, что я посмела испортить себя настолько. Что не такая, как ему хотелось. Или о том, что эти метки поставил не он. Мне так хочется, чтобы это все скорее закончилось, что я готова его умолять трахнуть уже меня без всех этих пародий на ласки. Трахнуть и отстать. Но он все медлит, а я кричать хочу. Но молчу, я знаю, что нужно молчать, не кричать, не плакать, это только раззадоривает.
Он хватает мои лодыжки, вынуждает меня раздвинуть ноги, растянуть их в стороны. Подхватывает под бедра, подтягивает ближе к себе. Скользит по ногам, по животу, к груди. Я изумляюсь, зачем он это делает? Рассчитывает, что мне понравится? Что я буду ему благодарна? Ложится на меня сверху, придавливая своим телом. Я смотрю в сторону, он дышит в мою шею.
– Какая ты… скучная, – разочарованно говорит он.
И кусает меня. Я не кричу, но долбанная слезинка стекает по щеке. Он видит её. Слизывает, пробует на вкус. Наверное, доволен. Ему хочется, чтобы я плакала, он сжимает мою грудь что есть сил, комкает плоть в своих ладонях. Кусает, снова и снова. Я молчу. Я кукла. Резиновая, нелепая, со смешно торчащими сиськами и полным равнодушием на лице. Но, к сожалению, до равнодушия этой сексуальной игрушки мне ещё литры слез.
Он касается меня между ног. Наверняка, разочарован тем, насколько я суха. Пора бы привыкнуть – я одно разочарование. Он не пытается решить проблему. Толкается внутрь меня так. Первые движения причиняют такую боль, что я стискиваю зубы, чтобы не скулить. Александр нависает прямо надо мной. Лицо сосредоточено, глаза закрыты, успевшие высохнуть волосы бьют его по лбу в такт движениям. Я отвожу взгляд. Смотрю на потолок. Забавно, но на нем фреска, которую я раньше не видела в упор. Смотри, как красиво, говорю я девочке, которая прячется во мне. Не думай о том, что происходит.
Александр отрывается от меня. Я возвращаюсь в действительность, на миг мне кажется, что он уже все, уже закончил. Но нет, его не устраивает кислое выражение моего лица. Он вынуждает меня поменять позу. Я встаю на четвереньки. Теперь вместо тусклых паззлов фрески, сплетающихся в причудливый узор, передо мной бежевый ворс ковра. Зато я не вижу его, Александра. Он бьёт меня по ягодицам, пересмотрел порнухи на мою голову. Зато наконец плюет на мою промежность, и я вздыхаю с облегчением – моей выдержке тоже есть предел. Теперь терпеть легче.
