Я выдыхаю – Витька.
– Щас, – кричу я, и пытаюсь найти одежду для Верки уже затем, чтобы на неё другие мужики не пялились. Нехер.
Открываю все шкафчики подряд. В одном из них стопками сложена забытая рыбаками одежда. Мужская, не очень чистая. Я нахожу свитер для себя, ещё один, тот, что поменьше и почище - для Верки. Теперь она прикрыта по колени. Смешная, нелепая, взъерошенная со сна. Моя. Моя ли?
Мы выходим в туманное утро. Витька курит, сидя на терраске-балконе, на единственном стуле. Я тоже закуриваю.
– И правда, лысый, – констатирует факт Верка, проходит мимо, спускается к озеру.
Я оглядываюсь. Неизвестно когда, но Верка успела заправить постель, и даже чашки сполоснуть. Я закрываю дверь с чувством сожаления. Не знаю почему, но уходить отсюда не хочется. Но в городе нас ждёт сын, и, едва я думаю об этом, как сразу отбрасываю сигарету и устремляюсь за женой.
– Эй, герой-любовник! – крикнул мне Витька сверху.
Я притормозил. Верка уже залезала в раскачивающуюся лодку, отчаянно размахивая руками. Обернулся. Витька докурил, бросил тлеющую сигарету на землю. Я проводил её взглядом. Она уткнулась в сырую землю и сразу погасла. Но интересно было не это. Подошёл ближе. Рядом с Витькиным окуркам лежали другие. Затоптанные гневно, просто брошенные и дотлевшие. Чистые, брошенные явно уже после ночного дождя. Посчитал – восемь штук. Кто-то стоял здесь, внизу, долго курил, слушал, что происходит наверху, в нашей избушке. На каменистом берегу следов было не видно, а здесь, у домика, их было порядком. Какие сигареты курит Сашка? Я не помнил. Можно было позвать Веру, но мне не хотелось её лишний раз волновать. Кто бы это ни был, он ушёл. Или нет? Стоит сейчас за деревьями, наблюдает, ждёт подходящего момента… я заозирался.
– Паранойю-то не включай, – посоветовал мне Витька. – В город поехали. Там мне твоя клушка весь мозг выела, на тему, где её любимого носит, и что вообще происходит.
Я поморщился. Понимал, что разговора не избежать, но честное слово, чем объясняться с разъярённой женщиной, проще сбежать в другую страну. У меня после вчерашнего «разговора» ныло все тело. Не сильно, словно стараясь просто о себе напомнить, пульсировал огнём укус, ныли царапины. Повязка с ноги слетела, лодыжка чуть болела, но ходить можно. А впереди ещё один разговор, с ещё одной обманутой мной женщиной.
Витька тоже смотрел на меня осуждающе. Ещё бы, Верку он не знал, а Лену даже уважал по-своему.
– Она жена моя. Даньки мать, – решил признаться я. Витька удивлённо приподнял брови, я пояснил, – это очень долгая история и не очень интересная.
Мы пошли к лодке. Верка уже сидела, чинно сложив руки на голых коленях. Я видел, что теперь мой друг смотрит на Веру оценивающе, меня это бесило. Она и сейчас, этим туманным утром после тяжёлой ночи, была красива. Даже вызывающе дерзко, но этот свитер и грязные кеды…Мне хотелось наорать на Витьку, даже врезать ему. Чтобы не осуждал, не зная. Что моя Вера, она не такая. И дали мне её в руки чистой и невинной, наивной даже. И что во всем, что с ней случилось, виноват я, я и другие такие же тупые и уверенные в себе и своих действиях мужики. Захотелось повернуть время назад, отмотать, попытаться что-то исправить. Но, к сожалению, действовать придётся здесь, в настоящем, склеивать обломки, а что-то разбивать снова.
Верка умылась озерной водой, я последовал её примеру. Моторка загудела двигателем, вскоре домик на берегу растворился в тумане, словно его и не было, приснилось мне. Лодка мерно рассекала воду, мы молчали. Берег вынырнул из тумана внезапно. Тут, на этой стороне жизнь, цивилизация.
Витька привязал лодку, наверняка нагло позаимствованную, к пирсу. Чем дальше от воды, тем меньше тумана. Здесь, рядышком, станция электрички, люди ходят. Тоже все на Верку смотрят, как на чудо лесное. Я в потрепанном свитере внимания привлекаю меньше. Мне снова хочется оградить её от чужих взглядов, чужого внимания. Когда мы ныряем в автомобиль, я выдыхаю облегчённо. Все, спрятались.
Мы с Верой сели сзади. Молчать привычно уже, но сейчас наше молчание напряженно. Я чувствую его, как тонко натянутую струну, что вот-вот порвется. И страшно это ожидание слов, и вроде хочется уже скорее, чтобы отмучиться. Первой не выдерживает Вера:
– Ты же отвезешь меня к Дане?
Я киваю. В её взгляде столько облегчения, что мне становится щекотно где-то в горле, словно я расплачусь сейчас. Отворачиваюсь к окну, дальше от Веры. Смотрю на пролетающие мимо деревья, стихийные рынки у дорог, развалы, полные арбузов и дынь, покрытых дорожной пылью. Я не знаю, что делать дальше. Вроде и бегать устал, а выхода нет. Обещаю себе, что это последнее моё бегство в никуда. Хватит.
Мы едем по окраине города. Она похожа на ту, где я прикупил резервный домик, на всякий случай. Только пообжитее. Буйным цветом цветут палисадники, за автомобилем бегут мелкие брехливые собачки. Я знаю, куда мы едем, мне снова страшно.
– Приехали, - говорит Витька.
Мы выходим. Верка пытается натянуть свитер на колени. Понимаю, ей не хочется предстать так перед сыном. Но тянуть время тоже нельзя, окурки перед избушкой меня очень напугали. Я хочу скорее к ребёнку. Витька давит на клаксон, как оголтелый, так, что воробьи стайкой слетают с ближайшего дерева, гневно чирикая. Из дома выходит его мать, смотрит на нас, приложив ладонь козырьком, словно солнце, спрятавшееся за тучами, слепит ей глаза.
– Хватит уже, окаянный! – кричит она и машет полотенцем. Витька смеётся.
Следом с веранды кубарем сваливается щенок. Он значительно подрос за последнее время. У него крупные, голенастые лапы, здоровым будет, чертяка. Удивительно, но Верку, что кормила его лишь пару дней, он узнает. С лаем бросается к ней, прыгает, пачкая и без того несвежий свитер, царапает когтями колени. Она смеётся, присаживается, обнимает его за шею.
Я жду появления Лены. Она не медлит. Дверь открывается, хлопает, Ленка сбегает по ступеням, пересекает двор, бросается мне на шею. На лице ни грамма макияжа, в том же костюме, что и вчера.
– Я так волновалась, так волновалась! – она причитает, не в силах остановиться. – Полночи металась, не зная, куда ехать, к маме даже хотела, но ты же знаешь, как это далеко. Данька в машине уснул, даже не испугался, а я вся на нервах! Слава богу, потом этот адрес получила, но и тут до утра, как на иголках! Глаз не сомкнула, сидела, возле Даньки, словно его украдут.
Мне её жалко. Очень. И страшно не хочется делать ей больно. Да, я не люблю её. Но я знаю, что пусть у неё есть свои заморочки, свои правила, порой странные для меня, все равно она – хорошая. Именно поэтому я её выбрал, а не вовсе потому, что она на Веру похожа. Честно. Я стою ровно, словно кол проглотил, и не знаю, как быть. Ленка понимает сама. Отодвигается, заглядывает мне в глаза. Делает шаг назад. И, наконец, замечает Веру. В её глазах прозрение.
– Это она, да? – Лена тычет пальцем в сторону Веры. Вера молчит, на лице скука. Не за этим она сюда приехала, ей сын нужен. А Лена продолжает. – Все из-за неё! Все кувырком пошло! Что вы нашли все в ней?
