Заметив, как изменилась в лице Мимоза, он сказал:
— О, я знаю, что он привез с собой и Сюзетту, но это была уловка, которая никого не обманула. Французы хорошо осведомлены о репутации дамы.
— Пожалуй… — выдавила из себя Мимоза, — я… не хочу… ничего больше… слышать.
— Вы просили рассказать вам все, так что придется все и выслушать, — сказал мсье Шарло. — Итак, если граф не сообщил вам правды, а это вполне в его духе, поскольку правдивость чужда его натуре, он был отозван, так как Парижа наконец достигла подробная информация о том, что он живет в вашем доме и роскошествует. И это в стране, населению которой французы стремились показать образец приличий!
Мимоза молчала, так что он продолжал:
— Президент пообещал искоренить порочные нравы, царившие здесь до того, как мы пришли и восстановили порядок. Именно президент настоял на отзыве графа Андре.
Однако президент был достаточно деликатен, чтобы не позволить своей кузине, графине Буассен, узнать об истинной причине возвращения мужа.
Не сдержавшись. Мимоза пробормотала:
— Сюзетта… Сюзетта сказала мне… это сама графиня… потребовала… настояла… на возвращении графа.
— Сюзетта Бланк говорит чепуху, — отмахнулся мсье Шарло. — Я могу поручиться, поскольку только что прибыл из Парижа, что граф счастливо воссоединился со своей женой, которая и понятия не имела, что его любовная связь с вами вызвала в Тунисе такой скандал, мисс Тайсон, что пришлось доложить об этом самому президенту.
Мимозе нечего было ответить, и она промолчала.
Мсье Шарло заговорил уже другим тоном:
— Вот тут-то и приходит ваша очередь действовать.
Девушка озадаченно посмотрела На него, и он пояснил:
— Если вы любите графа Андре, а я не сомневаюсь, что, подобно всем остальным женщинам, вы глубоко и всем сердцем любите его, то постарайтесь, чтобы его жена поверила всей его лжи и он не оказался бы разоблаченным в своей истинной дьявольской сущности.
И снова мсье Шарло словно выплевывал слова. Выражение его глаз ясно показывало, как сильно он ненавидит графа.
— Что вы… такое… говорите? Чего… вы… от меня… хотите? — сумела проговорить Мимоза.
— Мне кажется, это очевидно, — ответил мсье Шарло. — Мне нужны деньги, мисс Тайсон, поскольку только деньги могут заставить меня хранить молчание о похождениях вашего возлюбленного. Лишь деньги помешают мне показать мадам графине ваши письма, которые я добыл в их доме в Париже.
Он помахал письмами и закончил:
— Деньги, чтобы обеспечить этому моту и повесе возвращение домой и чтобы скрыть его приключение во время его отсутствия.
Не оставалось сомнений — мсье Шарло оказался злобным человеком, каким показался ей с виду.
Мимоза поняла, что, как Сюзетта и предупреждала, он был опасен.
Лучше всего, решила девушка, промолчать.
Она просто закрыла глаза, притворившись, будто не в силах вникнуть в смысл его слов.
Однако Мимоза не сомневалась, что он наблюдает за ней, не сводя глаз. Она чувствовала его желание добиться своего.
Казалось, он ее гипнотизировал.
С огромным усилием она заставила себя по-прежнему хранить молчание.
Она старалась не шевелиться, оставаясь все в той же позе — руки на коленях, голова откинута на подушки.
— Что мне нужно, — медленно сказал мсье Шарло, — так это пятьдесят тысяч франков, чтобы спасти вашего любовника. Если вы не предоставите их мне, прямо отсюда я отправлюсь к мадам Буассен. Она получит письма, которые раскроют ей правду обо всем здесь происходившем.
Он ждал ее реакции, но Мимоза не отвечала, и тогда он продолжил:
— Мои осведомители — а это весьма осведомленные люди — проинформировали меня, что, когда раскрылась предыдущая похожая история, граф поклялся на Библии никогда больше не допускать ничего подобного и не позорить имя Буассенов.
Он перевел дыхание:
— Если мадам Буассен узнает, что он нарушил клятву и навлек позор на нее и детей, она бросит его. Тогда ему ничего не останется, как покончить с собой или голодать в сточной канаве?
Мсье Шарло говорил очень тихо, но Мимозе казалось, словно он громко выкрикивает слова и они эхом отдаются по всему саду.
Она отлично его понимала.
Ее отец рассказывал, как гордятся французы своими родовыми именами, как те, кто принадлежит к «ансьен режим»— родовитому дворянству, — никогда не позволяют и тени скандала затронуть их репутацию.
Ужасно было уже то, что ее горячо любимая сестра вообще жила с мужчиной в греховной связи.
Но оттого, что этим мужчиной оказался такой человек, как граф, распутник и соблазнитель, ей хотелось кричать от отчаяния.
Она любила Минерву, но та росла избалованной, и родители во всем потакали ей.
Никогда не приходилось Минерве соприкасаться с суровой действительностью за порогом ее надежно защищенного роскошного дома.
Она не сумела бы разобраться в человеке, подобном графу Андре.
Она и предположить не смогла бы, что перед ней волк в овечьей шкуре — губитель женщин, любивших его.
Теряя терпение, мсье Шарло спросил:
— Ну и каков ваш ответ? Я получаю деньги или отправляюсь к графине.
— Полагаю… — заговорила Мимоза, — вы… шантажируете меня.
Мсье Шарло рассмеялся, и смех его прозвучал мерзко, в нем не было веселья.
— Я предпочитаю считать, что оказываю большую услугу человеку, которого вы любите. Если бы эти письма, которыми теперь обладаю я, попали в руки кого-либо еще, они могли бы уже появиться в прессе. Они такие нежные, такие страстные!
Его последние слова звучали почти как оскорбление.
— Уверен, вы вспомните их содержание, если хорошенько подумаете. И я не могу поверить, будто ваш отец, столь уважаемый в Англии и в Америке человек, не говоря уже о Франции, был бы доволен, если бы узнал, какая огромная часть его денег проматывалась одним из самых безнравственных людей, когда-либо живших в Париже.
Мимоза подумала: по крайней мере в этом ее собеседник прав.
Она знала, что Клинт Тайсон обожал своих дочь и жену.
Он никогда бы не поверил, что они могут поступить не правильно, тем более что его дочь позволит себе жить с женатым мужчиной, с мужчиной, который коллекционировал женщин, как другие коллекционируют марки.
— Как… мне… поступить? Что… мне ему отвечать? — в отчаянии спрашивала себя Мимоза.
Туг она сообразила, что ее молчание, закрытые глаза и неподвижная поза несколько смутили мсье Шарло.
Она чувствовала, как, пристально разглядывая ее, этот человек пытается понять, вполне ли она осознает все сказанное им.
