ОН.
Где-то далеко прогремел гром. Несолидно совсем, чуть слышно. Однако Бублик забеспокоился, заворчал, попытался шмыгнуть за кресло. Нет, я и сам был бы рад просто принять горизонтальное положение и провести часов десять, глядя в потолок, но осознание того, что в этом случае мой зверь нальет в коридоре лужу, не воодушевляло. Поэтому сейчас я пытался вытолкать на улицу толстенькое, очень упрямое и боявшееся грозы животное.
— Мы только пописаем и обратно, — пообещал я. — Я тебе мороженое куплю.
Пес вздохнул и пошёл к лифту, волоча за собой поводок. Дождь ещё не начался, но навалилась липкая духота, а сами тучи закипали у самого горизонта. Бублик, который торопливо топал к пустырю, боязливо на них косился — успеем ли? Я оглядывал горизонт — боялся Аньки. Она просто решила водвориться обратно в мою жизнь и постель, проявляя при этом завидное упорство.
Бублик заскочил за ближайший же кустик и собрался было бежать домой. Но меня мучило неясное предчувствие, томительное ожидание, виновницей которых, наверное, была гроза. Домой не хотелось. Словно, если пойду сейчас и закроюсь за дверями своей квартиры, пропущу нечто важное. Что — неизвестно. Непонятно самому мне. Но надеюсь, не очередное появление Аньки в платье, едва прикрывающем задницу. Я пересёк пустырь и пошёл к парку. В парке не происходило ровным счётом ничего интересного — молодые мамы с колясками, смотрящие на тучи с такой же паникой во взгляде, как и мой пес, редкие собачники. Обычная обыденная скука, явно не стоящая того, чтобы я стаптывал ноги, вместо того, чтобы с комфортом смотреть в потолок.
Подумал о Мышке. Бестолковой, бесполезной, упрямой и такой въевшейся в память Мышке. Но вряд ли судьба готовила нам очередную встречу именно в нашем парке. Тоже… слишком просто. Да и сколько уже было этих встреч? Скорее бы уже прошла свадьба, не позволяющая моей жизни войти в привычное русло. Вспомнил про Мышку, руки вспомнили вес её тела. Лёгкая, как пушинка. Но такая осязаемая, настоящая. Такая, что хотелось потрогать, как ребёнку яркую игрушку. Да только в эти игры я уже играл, и ничего хорошего не вышло.
— Куда идём? — спросил я Бублика.
Жажда действия все еще не покинула. Пес посмотрел на клубящиеся в стороне тучи, вздохнул и потрусил в сторону дворца спорта, по давно знакомому ему маршруту. Отчего бы не произойти судьбоносной встрече именно здесь? Всяко лучше проводить время, мучаясь от зависти при мыслях о бывших товарищах, чем нарезать круги по Мышкиному двору и пялиться в её окна так, словно не прошло десяти лет.
Встреча произошла. Тогда я ещё не думал, насколько она может повлиять на мою жизнь. Я просто встретил мальчика. Внимания я поначалу на него не обратил. Сел на лавку, думая о том, как, наверное, жалко выгляжу на чудном празднике жизни. От остановки в сторону тренировочного стадиона шла группа ребят. Молодые, крепкие, все будущее впереди. Я взял себя в руки и заставил проглотить горький ком зависти. И тогда понял, что пропал Бублик. Обычно это создание всегда было рядом. А когда исчезало, я начинал понимать, насколько привязан к этому кому шерсти с вечно грустными глазами. Насколько зависим от него, своего единственного компаньона.
— Пес! — позвал я.
Поднялся со скамьи, огляделся. Этот сквер перед зданием был засажен совсем недавно. Деревья ещё не разрослись в полную силу, и видимость была отличная. Собаки не было. Я обошел по кругу фонтан, ещё молчащий. В фонтане, на самом дне плескалась вода, оставшаяся от последнего дождя. В ней уныло плавал одинокий конфетный фантик. Минутка паники, лёгкой, но, наверное, понятной мамашам, которые вдруг теряют из поля зрения своё дитя, — и собака нашлась. Она поедала мороженое, укрывшись от меня за каменным бортом фонтана. Мороженым его угостил мальчик. Ничем не примечательный, на улицах тысячи таких же. Но присмотревшись к нему, я понял, что вот именно этого мальчика я видел. И даже знаю, как его зовут. И видел, причём в первый раз, именно тут и с клюшкой. Сейчас клюшки у Славика, а это, несомненно, он, не было. Было только мороженое, и то доедал Бублик.
Мальчик смотрел то на стремительно исчезающее мороженое, то на здание дворца спорта. И то, и то у него выходило донельзя тоскливо. Атмосферная вообще получилась картинка: тучи эти чёрные, пустой фонтан, грустный мальчик, пес у его ног, немного испуганный пропажей питомца я. На мгновение мне даже показалось, что эта встреча произошла не зря, но я одёрнул сам себя. Глупости лезут в голову от тоски и собственной никчемности.
— Пес! — позвал я Бублика.
Бублик оторвал голову от угощения, глянул на меня мельком и вернулся к мороженому, разве что есть стал быстрее, предвидя скорое расставание с нечаянным десертом. Мальчик посмотрел на меня тоже. Видимо, узнал, насупился сердито.
— А, это снова вы, — сказал он вместо приветствия.
Хотя кто сказал, что он вообще должен со мной здороваться? Я ему вроде как и совсем никто. Я кивнул, подтверждая, что да, я и есть, именно я и никто иной.
— Опять памперсы принесли?
— Нет, — я развел руками. — Я с собакой гуляю.
Мальчик посмотрела на пса, уже расправившегося с мороженым с явным сожалением. Будто тот ему нравился куда больше, когда был теоретически бесхозным животным. А в качестве моего питомца всю свою прелесть растерял. Потом перевёл взгляд на виднеющиеся под куполом катки. И столько в этом взгляде было знакомой мне звериной тоски, что у меня внезапно засосало под ложечкой. Мне показалось вдруг, что не Серёга, не Вовка, с которыми я пять лет играл в одной команде, ни Маринка даже, несмотря на всю её доброту и отзывчивость, ни тем более Мышка не смогут меня понять так, как этот мальчик. Маленький совсем такой мальчик. Который наверняка прожил на пару десятков лет меньше, чем я.
— Ты на тренировку?
Мальчик, хотя почему я его так называю про себя, зная его имя? Славик снова посмотрел на меня, и теперь его взгляд кололся сотней иголок. Ребёнок — кактус. Я проглотил ком, чувствуя, что ступил на запретную территорию, по себе это знаю. До сих пор не могу ни с кем обсуждать свой уход из спорта. Эх, знать бы ещё, что за беда ребёнка гложет. Вряд ли она настолько же глобальная и необратимая, как моя.
— Нет, — сказал Славик. Наклонился, касаясь в лёгкой ласке короткой шерстки мопса, и встал. — Я не тренируюсь. И сюда хожу просто так. Потому что парк хороший. И не носите больше к нам свои памперсы, мы и без вас проживем. А если принесёте, то я выброшу.
И пошёл прочь, ссутулившись. Я оглядел 'хороший парк'. С его пустым фонтаном и пыльными аллеями, усаженными аскетично обрезанными короткими деревцами. Знавал я парки и получше. Хотя бы тот, что недалеко от дома Мышки, да и моего тоже. Тот, в котором в детстве носились, где ели высотой до неба, а в раскидистых кленах, в самой чащобе, можно строить штабики. Вот это парк. А это…так, занять пустой пятак земли, не уставленный машинами. А мальчика сюда гонит та же беда, что и меня. Горечь, с толикой зависти и обиды. Кому знать, как не мне.
Мальчик уходил прочь, а я все стоял, не зная, что мне делать. Нагнать его? Окликнуть? Позволить уйти? Но что сказать ему? Что я старше его на целую жизнь, но чувствую его беду как свою? Что не все так страшно, что случается с нами в одиннадцать лет? Хотя что бы я сказал тогда, в свои одиннадцать, когда папа, мой кумир, самый справедливый человек в мире вдруг сказал, что он уходит от нас? Что будет продолжать любить меня и оставаться моим отцом, но жить будет с этой вот белобрысой мышью? Сомневаюсь, что я сказал бы спасибо в ответ на любой совет. Каждый сам сбивает лоб о личные грабли, даже в детстве. И кого-то жизнь учит, а кого-то нет. Меня, например.
