— Ты уже напилась?
— Потерпи ещё немножко, милый, — проворковала я и пригубила ещё.
Стало жарко, даже не верилось, что вот совсем недавно я мерзла так, что зуб на зуб не попадал, что бежала под дождём, сама не зная куда, стремясь привычно убежать и от себя, и от обстоятельств и одновременно понимая, что бежать-то уже некуда, тупик. Снова вспомнился Антон не к месту, его абсурдное, идиотское, невозможное предложение. Можно подумать, если я трахнусь с посторонним мужчиной, то это поможет мне забыть измену мужа или как-то смириться с ней. И вместе с тем я понимала, что в этой дикой затее есть нечто притягательное. Взять и отомстить, глупо, по-бабски. А потом убежать обратно в свою жизнь. Ту, в которой всегда есть для меня моё персональное место. Причём стоит учитывать, что свято место пусто не бывает и даже его могут занять… Стало горько и обидно. Я сама уже не знала, люблю ли Антона — обида и ревность вытеснили все остальные чувства. Но он все равно оставался моим. Привычным, родным.
Жар поднимался от груди, переползал на лицо, я подумала, что скоро буду выглядеть, как вареный рак, и стянула через голову уютную мужскую толстовку, которая едва уловимо пахла самим Русланом. Прохладный воздух коснулся разгоряченной кожи так осязаемо, что я буквально почувствовала это прикосновение. Так же как и взгляд, которым мазнул по моим голым плечам словно нечаянно Руслан. Ну вот снова. Презирает. Презирает и смотрит.
— Ты на меня смотришь, — усмехнулась я.
— Странно, я думал, что именно для этого мы сюда и пришли. Пить и смотреть друг на друга. Хотя это не вызывает у меня особого восторга, как и мысль о том, что с тобой нужно говорить.
— Бедненький, — пожалела его я, вновь отпивая из бокала. — Как же несладко ему приходится.
Сделала ещё глоток. Алкоголь бесновался, впитываясь в мою кровь. Требовал безумств. Но я усмиряла его. Не время, ещё не время. И смотрела на руку Руслана. Он держала бокал, в котором все ещё маслянисто переливалась терпкая жидкость. Затем, словно решившись, поднял бокал, стекло коснулось его губ. Смуглые руки, такие сильные, уверенные. Чётко очерченные губы, даже не верилось, что когда мне хватало храбрости его целовать.
— Теперь ты на меня смотришь, — сказал он, и я наконец покраснела.
Мне было неловко, что я так на него пялилась. И вдвойне за то, что мне не хотелось прерывать это занятие. А ещё за свои мысли. Моё пьяненькое второе я активно нашептывало, что в идее Антона есть несомненное рациональное зерно. И что у Руслана такие губы, что их хочется целовать. Что его руки так красиво бы контрастировали с моей белой кожей. Что второй раз наверняка уже не так страшно. И ещё много всего такого безумного, что, произнеси кто вслух мои мысли, я бы просто сгорела со стыда.
— Мышь, — вдруг лениво протянул Руслан. — Пошли отсюда.
Я вскинула на него глаза и вдруг поняла, что он выглядит очень усталым. Что наверняка и в его жизни полно своих заморочек. Одна Анька вон чего стоит. И моё пьяное второе я прониклось к нему такой жалостью, что хоть плачь. Я протянула руку и коснулась его руки. И полюбовалась контрастом — его смуглая, сильная рука и моя белая, тонкая. Красиво.
— Поехали, — продолжил он. — Не понимаю, зачем я иду у тебя на поводу, но чем дольше здесь нахожусь, тем чётче понимаю, насколько это дико. Боже, да я здесь не пил даже во времена студенчества.
— А я пила.
— Нисколько не удивлён.
Он отодвинул свою руку, я прикасалась к ней просто неприлично долго. Словно положила свою ладонь и забыла убрать. А на деле просто ловила извращенческий кайф.
— Все глупо, — сказал он, поднимаясь, бросая на стол купюры. — Неправильно и глупо. Скажи, куда тебя отвезти.
И пошёл к выходу, даже не дожидаясь меня. А я за какие-то доли секунды решила, что неправильно и глупо — это же мой девиз. И что терять мне нечего. И что Руслан может больше не подпустить меня к себе так близко, он и так недопустимо расслаблен. И, наконец-то, самое грешное желание, которое я скрывала от самой себя. Я просто его хочу. Сильно. Так, как, наверное, никогда никого не хотела. Целовать хочу и кусать. Хочу царапать. Делать ему больно и наслаждаться этой болью, пить её. Принимать ту боль, которая достанется мне. И это будет самая сладкая боль, замешанная на похоти и многолетней вражде.
— Поехали, — сказала я сама себе, чётко понимая, что я для себя все решила. И что это будет вероятно, да зачем я себе вру, это наверняка будет очередной ошибкой, которую я уже не смогу исправить.
А потом я пожинала плоды. Почувствовала на себе взгляд. Свербящий буквально, настолько осязаемый, что он выдергивал меня из беспамятства, в котором я находилась. Я сдалась и, приоткрыв веки, увидела напротив два круглых карих глаза. Собачьих. И даже гадать не стоило, что это за песик. Проклятье. Я застонала, Бублик приветливо тявкнул и закружился на месте.
Интересно, если я сейчас крепко зажмурю глаза, а потом открою снова, морок рассеется?
Попробовала, не получилось, к огромному моему сожалению. Никуда не исчез пыхтящий Бублик у дивана, на котором я лежала. Никуда не делся незнакомый потолок с замысловатой, причудливой авангардной люстрой. Я приподняла одеяло, в которое была буквально завернута, как в кокон, и вздохнула с облегчением. На месте были и майка, и даже джинсы. Вознесла благодарственную молитву всем богам разом и поднялась с постели.
В квартире было так тихо, что у меня появилась надежда, что в ней, кроме меня и собаки, никого нет. Гостиная, в которой я спала, была просторной и проходной. Царил лёгкий беспорядок, на плазме, висящей на стене, тонкий слой пыли. Я провела пальцем по экрану и оставила на нем чистую чёрную полоску.
— Руслан? — позвала я шепотом.
Никто не отозвался, я вздохнула с облегчением. Пес крутился в ногах, а у меня и так с координацией проблемы, в результате, пока пересекла комнату, два раза чуть не упала. Остановилась у закрытой двери, которая наверняка вела в комнату хозяина жилья, и легонько постучала. Тишина. Потом проклятое любопытство, которое зачастую мной управляло, вынудило меня толкнуть дверь. Немножко только погляжу, одним глазком.
Комната Руслана была большой, квадратной. В центре огромная двуспальная кровать, к счастью, пустая. Тёмное, без каких либо узоров постельное бельё, скомканное одеяло свисает на пол, на подушке ещё сохранилась вмятина от его головы. Пусть моё пьяное «я» и не одержало надо мной верх, но я все же ночевала с Русланом в одной квартире, и от одной этой мысли становилось щекотно где-то внутри. Шагнув вперёд, я провела рукой по чуть грубоватой ткани простыни, коснулась подушки. И тут же подумала, что, наверняка, именно на этой постели он спал вместе с Анькой. Горчинка вернула в реальность, я ещё раз оглядела комнату — минимализм: шкаф-купе во всю стену, большое незашторенное окно, торшер — и вышла. Уже смело, не страшась встретить хозяина, заглянула на кухню и даже 'попудрила носик'.
Сумбурные воспоминания о вчерашней ночи толкались в голове целым роем гудящих пчёл, но я благоразумно решила, что предаваться им лучше на безопасной территории, и толкнула дверь. Ручка крутилась, а дверь открываться не желала. Руслан не просто захлопнул дверь уходя, он запер её на все замки, а ключ оставить забыл. Но это я поняла лишь после сорокаминутных поисков.
