= 19 =
Александра
Пожалуй, впервые я осознала, во что вляпалась. Происходящее с Джеймсом с самого начала не казалось мне игрой, однако я не понимала последствий. Думала, что справлюсь: получу желаемое и смогу уйти, когда он попросит. Я была готова страдать, но не учла, как это больно.
А ведь Джеймс меня не прогонял, я лишь испытала ревность, причем необоснованную. Он явно не обрадовался появлению Аси, да и связи между ними нет, иначе она не спросила бы с таким презрением, не рабыня ли я. И все же ревность затмевала все, даже боль от его лжи. Надо же такое придумать! Мои родители — его друзья! Дядя Джеймс, блин… Но упрекнуть его не в чем, он не знает о том, что мои мама и папа погибли. Это лишь попытка спасти положение — ради меня. Навряд ли Джеймс нуждается в оправданиях, если не скрывает своих увлечений.
Как я могла так влюбиться? Почему? Может, это какой-то приворот? Мне физически больно думать о тех рабынях, что носили ошейник до меня. Меня корежит, стоит представить, на чьей шее он окажется после. Джеймс ничего не обещал, зато я дала слово, что уйду по первому требованию. И я сделаю это, даже если упаду бездыханной сразу за порогом его дома.
Как больно…
Почему именно сегодня? Все было прекрасно! А теперь я задыхаюсь от горечи, все смешалось в кучу — и воспоминания о гибели родителей, и ревность, и злость на Асю. Может, мне уйти? Прямо сейчас! Рвать по живому, пока не приросла к Джеймсу еще сильнее…
Наверное, я неосознанно дергала ошейник, поэтому натерла кожу. Голос Джеймса приводит меня в чувство, но я слишком расстроена, чтобы играть в послушную рабыню. Он словно понимает это — и предлагает мне выбор.
Уйти или остаться… Уйти или остаться? Уйти… Остаться…
Я бреду в ванную комнату, и там умываюсь холодной водой. Уйти… Я поплачу, пострадаю. И буду жить без Джеймса. Остаться… Расставаться все же придется, но позже. Он подарит мне восхитительные воспоминания, которые помогут мне пережить боль. Лучше попробовать и жалеть о том, что потеряла, чем остановиться и жалеть о том, чего не было.
Я привожу себя в порядок: раздеваюсь, перечесываю волосы. Иду к лестнице, но сталкиваюсь с Джеймсом. В руках у него большая миска с попкорном.
— Ты долго, — замечает он. — Какой попкорн любишь, соленый или сладкий?
— Сладкий.
— Тебе повезло, — подмигивает он. — Я сделал с карамелью. Пойдем, кинозал на втором этаже.
Кинозал… Это очень богатый дом. Кроме бассейна я видела бильярдную, и, наверняка, здесь есть и сауна. В иные дни здесь должно быть много слуг, такой дом надо содержать в чистоте и порядке.
— Что будем смотреть? — Джеймс подталкивает меня к шкафу с дисками. — Выбирай.
С удивлением понимаю, что все фильмы на русском языке. Неудивительно, что Джеймс так хорошо говорит по-русски. Честно говоря, мне все равно, что смотреть. Выбираю «Кухню в Париже», зацепившись взглядом за слово «кухня».
— Глупый фильм, но смешной. — Джеймс забирает у меня коробку и вручает попкорн. — Устраивайся.
— Выбери… те что-то другое, — предлагаю я и осматриваюсь.
Здесь несколько удобных диванов и большие подушки на полу. Где мне расположиться?
— Нет, он подойдет. Садись, Бэмби. — Он кивает на диван.
Пытаюсь сесть боком, потому что пробка мешает, да и попа после порки все еще болит. Джеймс вздыхает, отбирает у меня попкорн и ставит миску на столик. Садится сам, раздвигает колени и подзывает меня, показывает на пол.
Опускаюсь на колени и замечаю в руках у Джеймса знакомую баночку. Он осторожно растирает гель по шее, смазывая ссадины, и я прикрываю глаза, наслаждаясь теплом его прикосновений.
— Встань, развернись и наклонись, — командует он.
На ягодицы ложится новый слой обезболивающего, а я лишаюсь хвостика.
— Постой, пусть подсохнет, — говорит Джеймс и уходит мыть руки.
Размышляю, означает ли это, что игры закончились. На мне больше нет ошейника, нет сбруи и пробки в попе. Мы будем смотреть фильм? И все? Может, мне надо было выбрать что-нибудь… эротическое?
Вернувшись, Джеймс устраивается на диване и вытягивает ноги. Он снял футболку, в которой гулял, и переодел брюки. Я рассматриваю его босые ноги в домашних клетчатых штанах и голую грудь.
— Бери попкорн и иди ко мне. — Он хлопает ладонью по дивану рядом с собой. — Давай, ложись.
Подаю ему миску и осторожно ложусь на бок. Джеймс тут же притягивает меня к себе, и моя грудь касается его обнаженного тела.
— Бэмби, ты чего-то боишься? — насмешливо интересуется он.
— Н-нет… сэр.
— Ешь попкорн.
Он закидывает одну руку за голову, а в другой у него пульт. Нажимая на кнопки, он закрывает жалюзи, затемняя комнату, включает экран…
Я устраиваю голову на сгибе его руки и, осмелев, прижимаюсь теснее. Джеймс теплый… манящий… Я не могу думать ни о попкорне, ни о фильме. Отложив пульт, Джеймс обнимает меня, подтягивает ближе, кладет ладонь на мою грудь. Я тихонько перевожу дыхание и тянусь за попкорном.
Джеймс почти ничего не делает — смотрит на экран и время от времени поглаживает сосок подушечкой большого пальца. А я хрущу попкорном, и он застревает у меня в горле. Я голая, а на Джеймсе тонкие брюки. Мне кажется, что его кожа пылает жаром. Внизу живота разливается знакомое тепло.
Я пытаюсь приласкать Джеймса, провожу пальцами по его груди, но он ловит мою руку. Тогда я трусь бедром о его бедро.
— Бэмби, лежи спокойно. Смотри фильм, — говорит он.
Обижено фырчу, как ежик, но затихаю. Не могу понять, что происходит на экране, и закрываю глаза. Так мне уютнее.
— Бэмби? Ты опять уснула?
Ох, кажется, да. С трудом прихожу в себя и смущенно смотрю на склонившегося надо мной Джеймса. Он остановил фильм — в комнате тихо, но свет от экрана освещает его лицо.
— Бэмби…
Он медленно наклоняется, и его губы соприкасаются с моими. Его дыхание пахнет карамелью. Он проводит языком по губам и отстраняется.
— М-м-м… — тяну я разочарованно.
— Соблазнительница… — бормочет он.
А потом встает и подхватывает меня на руки. Успеваю заметить, что миска переворачивается и попкорн рассыпается по дивану. Джеймс не обращает на это внимания. Он несет меня в спальню — тащит, как добычу, потому что взгляд у него алчный и требовательный.
— Если хочешь остановить меня, не молчи, — почти рычит он. — Иначе будет поздно.
— Не хочу… — шепчу я, прильнув щекой к его щеке. — Не хочу останавливать.
= 20 =
Джеймс
