— Илья Сергеевич, почему вы выбрали серое платье? — выпалила Кира.
Он не особенно удивился. Видимо, чего-то такого и ожидал. Возвел глаза к потолку и покачал головой.
— Кира-а-а…
— Чтобы никто не понял, что на мне еще нет ошейника?
Взгляд у Ильи потемнел, в голосе появились угрожающие нотки.
— Ки-и-и-ира!
— Потому что я еще не попросила?
— Развернулась и вышла, — произнес Илья ледяным тоном. — Иначе отшлепаю, чтобы не забывала о терпении.
Кира обиженно засопела.
— Илья Сергеевич, мне и так страшно, — пожаловалась она. — Я не знаю, как себя правильно вести… там. А вы еще больше запутываете! Я хочу быть вашей, вы же знаете. И хочу ошейник, чтобы все знали, что я — ваша.
— Рано, Кира. Ты снова спешишь. Я объясню по дороге, — пообещал Илья, внезапно смягчившимся тоном. — А сейчас тебе лучше уйти.
Кира вздохнула и вышла из спальни.
— Ой! — вспомнила она уже в дверях. — Я ж за зеркалом приходила.
— За каким зеркалом?!
Ей все же удалось его довести.
— За настольным… — Кира потупила взор. — У вас нету?
Глава 30
Из дома вышли с опозданием на пять минут. И не из-за Киры. Она собралась вовремя и терпеливо ждала, пока Илья отменял заказанное такси. В последний момент он решил ехать на своей машине.
Он вообще поменял первоначальные планы. Если бы мог, то отменил бы клуб и остался с Кирой дома. Но ему показалось несправедливым лишать девочку праздника, тем более, сам же заставил ее готовиться и наряжаться. Собственно, сама девочка и была виновата в том, что Илье уже никуда не хотелось ехать. Заявилась к нему в спальню в этом… в этой тряпочке! За зеркалом!
Впрочем, она подняла и еще одну важную тему, об ошейнике. Это, конечно, атрибут, но для многих клубных атрибут важный и знаковый. И Кира угадала его мотивы — все будут думать, что новенькая стесняется, и поэтому прячет ошейник под воротником. Новичкам такое прощали. Он упрекал Киру за то, что она торопится, но торопился и он. Слишком рано представлять ее в клубе. Он-то думал, что к Новому году у них все уже будет… А похороны смешали все планы.
— Кира, ты вправе просить у меня ошейник, но не нужно с этим спешить. Мы еще ни разу не были вместе. Вполне возможно, наш первый раз будет и последним. Давай отложим этот вопрос.
— Илья Сергеевич, а вы в это верите? — тихо спросила Кира.
— Во что?
— Что я от вас отстану, — усмехнулась она.
— Мне бы этого не хотелось. Однако ты не можешь знать наверняка. Не торопи события.
— Хорошо, — она согласно кивнула. — И все же скажите, как мне себя вести? В клубе?
— Естественно, Кира. Как ты привыкла. У нас не сессия, и в клубе сегодня просто праздничный ужин. Кстати, я бы хотел вернуться к двенадцати домой.
— Домой? Но почему?
— Хочу встретить Новый год только с тобой, — просто ответил Илья. — Поужинаем и вернемся.
Краем глаза он заметил, что Кира довольно улыбнулась.
Они приехали к началу ужина. Илья специально подгадал так, чтобы пропустить аперитив. Пашка, естественно, после похорон отца никаких праздников не планировал, остался дома с матерью, а кроме него у Ильи друзей в клубе не было. Только знакомые, с которыми говорить, в общем-то, и не о чем. И, само собой, не хотелось отпускать от себя Киру ни на минуту.
Забавно было наблюдать за ее искренним удивлением и за тем, как менялось ее настроение. Интересно даже, как она представляла клуб? Думала, что тут на стенах крюки и цепи, доминанты затянуты в кожу, а сабы сидят на поводке у ноги? Обычный зал, украшенный по-новогоднему, и даже с елкой. Нарядные люди — мужчины в костюмах, женщины в вечерних платьях, — оживленно болтающие друг с другом. Опытный глаз, может, и определит, кто из них доминант, а кто — сабмиссив, но для Киры все, наверняка, выглядят одинаково.
Она держала его под руку, и Илья отчетливо чувствовал, как Кира напряжена и как дрожат ее пальцы.
— Никто тебя не укусит, — шепнул он, улучив момент.
Она благодарно ему улыбнулась — одними глазами. И все же успокоилась, только когда они прошли в обеденный зал.
За круглым столом их было шестеро — Илья и Кира и еще две пары, хорошо знакомые Илье: Эдуард и Хлоя, Виктор и Анна. Он представил им Киру, и первый тост прозвучал за знакомство.
Илье внезапно не понравилось, как Кира улыбнулась Виктору в ответ на комплимент. Он сам пил сок, так как собирался вскоре вести машину, Кира лишь пригубила вино, но глаза у нее сразу заблестели, щеки зарумянились, и что-то в ней неуловимо изменилось.
Кира сидела между Ильей и Виктором, и чаще смотрела на Виктора. Тот постоянно ей что-то говорил, да так, что Илья не слышал, о чем конкретно шел разговор. Один раз она даже засмеялась, прикрывая рот ладошкой.
— Можно узнать причину твоего веселья? — небрежно поинтересовался Илья вполголоса.
— Да просто анекдот, — пожала плечами Кира.
Виктор все же поймал недовольный взгляд Ильи и оставил Киру в покое, стал уделять внимание своей спутнице. Какое-то время Кира сидела спокойно — ела салат из морепродуктов, изящно управляясь со столовыми приборами. А потом стала смотреть по сторонам и кокетливо жестикулировать — то заправит выбившийся локон за ухо, то поведет плечом, то взмахнет ресницами.
Илья хмурился. На Киру оборачивались, она определенно привлекала к себе внимание. А уж когда она помахала рукой Антону, высмотрев таки его в зале, кое-кто из мужчин откровенно заулыбался. Принял этот жест на свой счет?
К концу ужина Илья места себе не находил. И зачем он привел Киру в клуб?! Чтобы она перемигивалась с незнакомцами и строила им глазки? Вот, пожалуйста! Кому она кивает? От ревности сносило крышу, но приходилось сдерживаться и улыбаться. Не устраивать же сцену!
Извинившись, Кира ушла в дамскую комнату. Илья проводил ее взглядом, и тут же, следом за Кирой, из зала вышел мужчина. Илья рванул следом.
Мужчина свернул к лестнице, ведущей на второй этаж. Возле дамской комнаты никого не было. Илья помаялся под дверью и не выдержал, вломился внутрь.
— Илья Сергеевич? — Кира стояла перед зеркалом и поправляла прическу.
Он шагнул к ней и прижал животом к мраморной столешнице, запустив руку под подол платья.
— Ты моя! — рыкнул он, оглаживая ее бедро.
На Кире были чулки на резинке и соблазнительные кружевные трусики.
— Илья Сергеевич, не надо! — испуганно взмолилась она. — Не здесь!
— Я хочу здесь и сейчас, — прорычал он ей на ухо, тяжело дыша. — Чтобы ты помнила, чья ты, и не улыбалась всем подряд!
