Илья кивал, благодарил, но отказывался уходить. Антон, который все время был рядом, съездил за машиной, брошенной у дома Киры, вернулся за ним и практически силком увез домой. Илья даже не помнил, почему согласился. Что-то связанное с необходимостью отдохнуть, чтобы ему самому не пришлось оказывать помощь? Или с работой? Или с долгом?
Антон довез Илью до дома и буквально сдал на руки Пашке. Илья не удивлялся — друг примчался по первому зову, даже если этот зов кинул не он сам, а Антон. Он вообще ничему не удивлялся, потому что почти сразу уснул.
А на следующий день Киру уже перевели в палату — одноместную, оплаченную Ильей. Вот только подступы к ней охраняла Римма Васильевна, собственной персоной.
Он даже обрадовался, что Кирина мама приехала к дочери. Значит, все же не совсем бесчувственная и принципиальная, беспокоится о ней, переживает. Выглядела Римма Васильевна отнюдь не так воинственно, как при первой встрече: встревоженная, испуганная, с искусанными губами и без ненависти во взгляде. Она подошла к Илье сама, заметив его в коридоре у палаты.
— Это же вы, Илья Сергеевич? — спросила она, игнорируя приветствие, и сразу же поджала губы, словно по привычке.
— Здравствуйте, Римма Васильевна. Это я, — не стал отрицать Илья и внутренне приготовился к скандалу.
— Я должна вернуть вам деньги. Спасибо за помощь, но я и сама в состоянии. Теперь, когда я тут.
Кажется, Кирина мать не хотела ругаться. Она разговаривала спокойно, ее голос звучал устало, не раздраженно.
— Я не возьму денег, — честно ответил Илья. — И для вашей дочери я сделаю, что угодно.
— Почему? — все же вскинулась Римма Васильевна. — Вы виноваты в том, что произошло?
— Пожалуй, виноват… — поколебавшись, признал Илья. — Я не должен был отпускать ее из студии так поздно одну.
Он мог сказать правду, и соврал не ради себя. Представил, как Римма Васильевна будет пилить Киру, когда та поправиться, упрекая в глупости и наивности… и соврал. Пусть Кира сама решает, стоит ли говорить матери правду, когда все вспомнит.
— Вы видели, как это случилось?
— Нет, к сожалению, в тот момент меня не оказалось рядом.
— Ах, да… Вы же ее и искали потом. Борис мне рассказал. Какие между вами отношения?
— Я люблю вашу дочь.
Похоже, Римму Николаевну не удивили его слова.
— Она вас тоже… — криво усмехнулась она. — Все время спрашивает, здесь ли вы, хочет видеть. Зайдете к ней?
— Конечно. С вашего позволения?
— Нет, подождите… Я хочу вам кое-что рассказать. И попросить… Видите ли, Илья… Вы же в курсе наших с Кирой отношений?
Он кивнул.
— Значит, я не ошиблась. Да, у нас… все непросто. Но все же я вырастила Киру и знаю ее лучше других. Если она рассказала вам все, если привела в наш дом, чтобы показать, — вы тот человек, кому она доверяет. Тот, кого она выбрала и полюбила. Она… очень разборчива. Я всегда знала, что она полюбит один раз и навсегда. И я даже рада, вы взрослый мужчина, а не какой-нибудь ветреный мальчишка. Если вы говорите, что любите… Вы же отвечаете за свои слова?
— Да, — выдавил Илья, скрипнув зубами.
Слова Риммы Васильевны били наотмашь, взрезая душу. Он уже предал Киру, и неизвестно, что будет, когда она все вспомнит.
— Значит, вы сможете позаботиться о ней? К сожалению, я не могу остаться в Москве надолго… Нет, если вы не можете, я уволюсь с работы. Кира важнее, бесспорно.
— Нет нужды в таких жертвах. Я обещаю вам, что не оставлю Киру без помощи.
— Я так и думала… — кивнула Римма Васильевна. — Спасибо. Деньги я переведу на…
— Не нужно. Вернее, нужно — Кире. Она еле-еле выживает, и отказывается от моих денег.
— Хорошо, я поняла. Она… она же учится в этом… училище?
— Да. И я уверен, со временем из нее получится прекрасный врач, — жестко ответил Илья.
Самое время спросить, отчего такая ненависть к медицине, но Римма Васильевна неожиданно сама об этом заговорила.
— Даже не сомневаюсь, что получится, — произнесла она. — Кира как две капли воды похожа на отца.
— А ее… отец?.. — осторожно спросил Илья.
— Когда-то я поклялась, что Кира не услышит от меня ничего о своем биологическом отце. И она не
услышит. Скажите ей сами, хорошо?
Дело в том, что… лечащий врач Киры — мой старый знакомый. И друг ее отца. Кажется, Кира кое-что случайно услышала и кое-что поняла, она будет расспрашивать Константина. Но лучше пусть узнает все от близкого человека, от вас.
— Но что именно она должна узнать, Римма Васильевна?
— Я училась в Москве, в одной из студенческих компаний познакомилась с двумя интернами-медиками. С Костей и Кайратом. Кайрат — отец Киры. Он — араб из одной азиатской страны.
— И он… не знает о Кире?
Римма Васильевна покачала головой.
— И уже не узнает. Костя сказал, он погиб несколько лет назад. Мы расстались, он дал мне понять, что русская жена ему не нужна, и я не сказала о ребенке. Пожалуйста, скажите Кире, чтобы она никогда не спрашивала меня о нем. Думаю, Костя расскажет, если она попросит… Но не я. И фотографий его у меня тоже нет.
— Я вас понял… Но, может, вы все же сами?
— Нет! Вы меня услышали, разговор окончен. Идите к ней, я отлучусь выпить кофе или чаю. И подождите с откровениями до завтра, сегодня вечером я уеду.
Илья не сразу зашел в палату к Кире. Он смотрел вслед Римме Васильевне, идущей по коридору уверенной походкой. Нет, она ошибалась. Кира была похожа не только на отца, но и на мать. На женщину, которая всю жизнь любила только одного мужчину, и так сильно, что даже дочь назвала похожим именем. Кайрат — Кайра — Кира. Почти одно и то же.
Любила, но так и не смогла простить. Будет ли Кира милосерднее, чем мать? Или, как и она, никогда не сможет простить ему предательства?
Глава 50
Илье не повезло, Кира спала. Или, наоборот, повезло? Удалось избежать объяснений и расспросов. И можно просто сидеть рядом и воображать, что между ними все хорошо.
Илья мог притворяться, что все в порядке, пока к Кире не вернулась память, но не собрался ее обманывать. Однако лучше бы поговорить обо всем завтра, когда рядом не будет ее матери, да и у врача нужно уточнить, можно ли так волновать Киру. Может, счастливое неведение полезнее для ее здоровья.
К сожалению, Кира уснула, отвернувшись к стене и натянув одеяло на нос, и Илья не мог видеть ее лица. Он слушал мерное дыхание и вспоминал такую короткую и такую насыщенную историю их отношений. Месяц с небольшим — и этой удивительной девушке удалось перевернуть его жизнь, вытряхнуть его из привычных рамок, заставить поверить в то, что, по мнению Ильи, существовало лишь в воображении юных романтических барышень. И не просто поверить — признать и мучиться оттого, что его признание уже запоздало, и сделанного невозможно исправить.
