Когда он закрепляет ленту на другой лодыжке, Мышка дрожит и дергает руки. О да, это ожидаемо. Он развел ей ноги, и она чувствует уязвимость. Открытая, сладкая…
— Ш-ш-ш… — Альтан склоняется и целует жену в губы. — Тише, милая. Ты в безопасности. Я не нарушу слово.
— Аль… Аль… — Мышка мечется, но все же успокаивается после ласки.
Альтану нестерпимо жаль, что он — причина ее страхов. Некстати он вспоминает и о том, что испоганил не только их первую брачную ночь, но и собственное будущее.
— Аль… — зовет Мышка жалобно. — Где ты?
И он вздрагивает, приходя в себя.
Вместо ответа Альтан гладит жену по щеке, едва касаясь кожи кончиками пальцев, очерчивает ключицы и плечи, целует шею у ямочки, пробует на вкус языком. Он ласкает Теону долго, неторопливо, растягивая удовольствие, распаляя и себя, и ее. Себя — невольно, ее — сознательно.
Мышка не сдерживает тихие всхлипы, когда он покрывает поцелуями ее бедра, от коленей и выше, к набухшим складочкам. Она не может свести ноги, но и не пытается. Альтан проводит языком по влажной щелочке и слышит протяжный стон. Очень чувственная малышка. Ох, сколько же в ней нераскрытой страсти…
Довести Теону до пика несложно, Альтан даже не помогает себе пальцами. Он лижет клитор, втягивает его в рот, обхватывает губами… и отступает, едва ощутив, что Мышка вот-вот кончит.
— Аль… — хнычет она разочаровано.
А он отходит к столику и берет в одну руку меховой шарик на палочке, а в другую — стек. Нет, он не будет пороть Мышку, он же обещал, но легкие похлопывания вызовут жжение, а мех — это щекотка, которую тоже непросто вынести.
Она быстро включается в игру. Повязка на глазах обостряет чувствительность, и Мышка бурно реагирует и на ласковые поглаживания мехом, и на слабые шлепки кончиком стека. Альтан и сам тяжело дышит, наблюдая, как извивается ее тело, послушное его воле. Соски чуточку удлиняются, и он не выдерживает, накрывает их ртом по очереди, посасывает и трет языком, сдавливает губами. Мышка бьется в путах, как бабочка, увязнувшая лапками в цветочной пыльце. Альтан прикасается к клитору, сжимает его между подушечками пальцев… и снова отступает в последний момент, не позволяя жене получить разрядку.
Это и есть наказание. По мнению Альтана, более суровое, чем порка. Кажется, и Мышка думает так же, потому что во время порки она сдержанно хнычет, а сейчас громко кричит от разочарования.
— Аль, пожа-а-алуйста!
— Что, милая? — спрашивает он невозмутимо, похлопывая ее кончиком стека по бедру.
— Я не могу… не могу… — Она ерзает ягодицами по простыне, сжимает кулачки. — Я не успела…
— Разве? — Он добавляет в голос чуточку холода.
И Мышка соображает, что ей не позволяют кончить.
— Аль, прости… — Она переходит на шепот. — Пожалуйста…
— Прощу, — соглашается он. — Когда наказание закончится.
Альтан снова доводит ее до пика, но оставляет без сладкого. И еще раз. И еще. Мышка не знает, что он наказывает и себя. Член давно стоит колом, но Альтан не позволяет себе дотронуться до него, передернуть и получить облегчение. Его скручивает от боли, а он терпит и крепко сжимает зубы. Он тоже виноват перед Мышкой, хоть она его и простила.
Мышка кричит и умоляет о милосердии, и Альтан не забывает уточнять раз за разом:
— Мне остановиться, маленькая?
Она отрицательно качает головой:
— Нет.
Он понимает, почему она упорствует. Он делает с ней только то, что она может вынести. И в глубине души у нее, наверняка, теплится надежда, что сладостная пытка закончится прощением… и оргазмом.
Альтан отступил, едва Мышка заплакала: отчаянно, навзрыд.
— Аль, прости меня, прости, — умоляла она сквозь слезы. — Я больше не буду тебя обманывать, никогда не буду!
— Прощаю, — сказал он и развязал ленты, снял повязку.
Мышка перевернулась на бок и подтянула колени к груди, поскуливая. Неприятно кольнуло где-то в области сердца. Альтан надеялся, что она захочет объятий, но ошибся. Мысль о том, что он перестарался с наказанием, и вовсе испортила настроение. Впору опять извиняться. И стояк не добавлял радости, заставляя морщиться от боли.
Подавив вздох, Альтан накрыл Мышку одеялом и сел на кровать, уставился на догорающие угли в камине. В тишине раздавались лишь тихие всхлипы жены. Наверное, они ошиблись. Теона стала его истинной не для того, чтобы он ее развратил. Наоборот, она повлияет на него и… исправит.
Альтан потер виски. Внезапная боль в голове сдавливала их так же агрессивно, как ткань брюк сдерживала в тисках член. К демонам все! Он вспомнил, что Теона, должно быть, хочет пить, и вышел за стаканом воды.
Не ошибся. Она жадно давилась водой, когда он поднес к губам стакан и помог приподняться.
— Больно… — пожаловалась она, напившись.
— Ты можешь удовлетворить себя, маленькая.
— Я? — удивилась она. — Я сама? А сказал, что простил…
И обиженно надулась.
— Хочешь, чтобы это сделал я? — растерялся Альтан.
— О, это так необычно, желать ласк мужа! — тут же надерзила невыносимая Мышка.
— Ах ты… — Он выдернул негодницу из-под одеяла, устроил на коленях и несильно шлепнул по ягодицам. — Ты специально меня злишь?
Он не злился: почти смеялся от облегчения. И Мышка, конечно же, это чувствовала.
— Нет, конечно, — ответила она, поерзав на коленях животом. — Так… получается.
И слегка развела ножки.
Альтан шлепнул ее еще раз. Просто потому что ему нравилось прикладываться ладонью к ее круглой упругой попке. Потому что влажные складочки сводили с ума. И потому что Мышка лишь чувственно вздыхала, чуть ли ни подставляя ягодицы под шлепки.
— Тебе нравится? — спросил он, поглаживая чуть порозовевшую кожу.
— Да-а-а… — протянула она и хихикнула. — Да, погладь меня. И там — тоже.
— Я о порке. — Альтан скользнул пальцами в горячую щелочку, истекающую соком.
— Порка — это больно, — сообщила Теона многозначительно.
