— Хорошо, не буду, — неожиданно покладисто согласился Альтан. — Хочу показать тебе кое-что. Ты же не боишься высоты?
— Рядом с тобой я ничего не боюсь.
— Тогда смотри.
Он развернул ее к парапету. Отсюда был виден и парк, и сад, и луг за ним, и даже ферма. Виднелись и крыши деревенских домов.
— Красиво? — спросил Альтан.
— Очень… Все твои владения, как с того холма…
— Наши, Тео. Наши владения. Мы еще не разорились. Средств хватит на несколько лет безбедного существования, однако я вынужден думать и о будущем. Я не могу служить королю, как раньше. Вариантов немного: вернуться в армию или получать доходы с фермы.
— Не надо в армию! — испугалась Теона.
— Я и сам не горю желанием. И вот это все… — Альтан взмахнул. — Это все я хочу оставить в наследство нашим детям. А для этого нужно выбраться из ямы, в которую нас столкнул Дерек. И, желательно, с минимальными расходами и рисками. Ты же все понимаешь, правда?
— Конечно. — Теона крепче сжала ладонь Альтана. — И я знаю, сколько стоит шерсть ламы. Ты что-то хочешь купить?
— Да. Оборудование для производства масла.
— Масла?
— Похоже, восстановить сбыт молока не удастся. Но можно перерабатывать его и продавать масло.
— Масло… — Теона задумалась, а потом воскликнула: — Или сыр! Сыр стоит дороже, и на него спрос выше.
— Для производства сыра нужна королевская лицензия.
— Попроси у Карла, вы же друзья.
— Теона! — Альтан не то чтобы разозлился, но и не обрадовался. — Это так же неприемлемо, как и твое предложение насчет драгоценностей.
Что за глупости! Мужчины порой такие упрямые… А что, если она сама попросит? Карл ее родственник, и предлагал помощь, если понадобится. Должна же быть польза и от дурной королевской крови!
— О чем задумалась? — подозрительно поинтересовался Альтан.
— Ох, я… немного замерзла. — Тут она не покривила душой. — А когда мы поедем в город? Ты обещал. Мне нужны кое-какие мелочи… и Виоле тоже.
— Можно завтра. Если обещал. — Он усмехнулся. — Пойдем вниз, я согрею тебя, Мышка.
Глава сорок шестая
Если Альтан изменил Теону, то и она его меняла. Недавно женское притворство вызывало у него лишь гнев, а попытка обмануть закончилась бы неизбежным наказанием виновницы, однако Альтану хватило прогулки, чтобы успокоиться и все обдумать.
Имел ли он право требовать от жены честности, если сам скрывал от нее правду? Об Эмиле, о вернувшейся магической силе… О да, все прекрасно объяснялось благими намерениями, но ведь и у Теоны они есть. Она никогда ничего не делала для себя. И не просила.
Альтан предпочел бы знать, ради кого Теона стащила пряжу. Если это не Виола, то кто? Эмиль? Или все гораздо проще, и это ребенок кого-нибудь из прислуги? Тео добрая, с нее станется…
Впрочем, в перемены Альтан не верил. Они оба раскрывались, узнавали о себе новое, раскрепощались и учились взаимодействовать, но не менялись. Альтан не родился тираном, а в Теоне всегда чувствовалась озорная искорка.
Альтан долго смеялся, когда Теона, спустившись с крыши, искала в спальне розги, а потом еще и спросила, сосредоточенно хмуря лоб:
— Тогда зачем ты ходил в лес?
— Мышка, ты с какой целью интересуешься? — Альтан фыркал от смеха, наслаждаясь ее растерянностью. — Хочешь закатить мне скандал из-за того, что порки не будет?
Как мило она краснела! На щеках появлялись малиновые пятна, ушки пылали, даже кончик носа менял цвет. Смущение во взгляде, в движении языка, кончик которого скользит по верхней губе.
— Не переживай, мышонок. Согреешься и без розог.
С кем бы еще он мог закрыться в спальне средь бела дня? Кто бы еще отвечал на жадные поцелуи с таким удовольствием?
В городе придется купить Мышке новое белье: кружевные панталоны, тонкие рубашечки… Много! Потому что они, адский пламень, легко рвутся! И платье… Он испортил очередное платье… И чулки!
К демонам!
Член стоял колом, но Альтан все же опомнился, взял в ладони маленькие босые ступни, растер кожу, перецеловал пальчики. Он хотел убедиться, что Теона тоже хочет близости. И она, лежа на спине, весьма однозначно накрыла ступней бугор на штанах и, слегка надавив, провела ею вниз и вверх.
Альтан сдавленно рыкнул и спустил штаны. Одним движением перевернул Мышку на живот, подтянул ближе, заставляя прогнуться в спине, и прижался головкой члена к влажному лону, провел по щелочке, дразня. Погрузился неглубоко, тронул пальцами клитор.
Мышка сама насадилась на член, шлепнула ягодицами о бедра. Еще и попой покрутила, негодница! Альтан погладил ее мягкий животик, ухватился за талию. Такая тонкая, что если сильнее сжать руки, то можно взять ее в кольцо…
— Аль!
Мышка в нетерпении замолотила кулачками по матрасу.
— Да, моя принцесса.
Член выскользнул из теплого лона, и Альтан наклонился… и нежно укусил Мышку за плечо. Ему нравились отметины на ее теле. Как клеймо: «Мое! Руками не трогать!» А Мышка разозлилась и стала вертеться, уворачивалась и даже брыкалась. Но это игра: Альтан без труда усмирил негодницу и, поставив в удобную позу, резко проник членом в узкую дырочку.
— Ах! — взвизгнула Мышка.
— Ох… — простонал Альтан.
В голове помутилось от нахлынувших ощущений. Туго, горячо, и любое движение отзывается сладкой болью в возбужденном члене. Упоительно сладко трахать собственную жену: вбиваясь в нее, шлепая ладонью по оттопыренной попке, массируя пальцем ее набухший клитор. Мышка ахала и всхлипывала, и была восхитительно теплой, мягкой и податливой.
Они почти одновременно рухнули на кровать, переплетаясь разгоряченными, влажными от пота телами.
Навряд ли Мышка чувствовала холод.
— Еще… — потребовала она, отдышавшись.
— Можно и еще. — Альтан навис сверху и прижал грудью ее соски. — Но если ты хочешь завтра в город, то распорядиться насчет поездки надо сейчас.
В город Теона хотела.
Она даже пыталась выпросить лошадь с женским седлом, чтобы не трястись в экипаже. Надо было высечь ее розгами, тогда не ныла бы жалобно, как хочет ехать рядом с Альтаном. Но он все же отказал, собрав в кулак волю. На городских улицах всякое может случиться, в экипаже безопаснее. Тем более, без него никак — Виолу поперек седла не повезешь.
Альтан отдельно предупредил, что если услышит хоть одно возражение, то Мышка будет мечтать о порке целый месяц. Угрожать розгами опрометчиво, его жена уже успела оценить вкус боли, а вот отсутствием удовольствия — вполне.
