Он посмотрел на меня, и в лице его было что-то вроде удивленного интереса.
– Вы ее жалеете, ma petite. Она собиралась вас убить, и вы это знаете.
– Я бы ее застрелила, не задумываясь, но это... – Я не находила слова. Это не было просто унижение. Он сдирал с нее ее собственную личность. Я мотнула головой. – Это пытка. Если это для меня, я уже насмотрелась. Если вы это делаете для себя, то просто прекратите.
– Это делается для нее, ma petite. Она забыла, кто ее хозяин. Месяц-другой в гробу освежит ее память.
Гретхен доползла до пьедестала, вцепилась руками в драпировку, но встать не смогла.
– Я думаю, вы уже достаточно ей освежили память.
– Вы так суровы, ma petite, так прагматичны, но что-то вдруг, бывает, вызывает у вас жалость. И ваша жалость так же сильна, как ваша ненависть.
– Но удовольствия мне от нее гораздо меньше, – сказала я.
Он улыбнулся и приподнял крышку гроба. Внутри, конечно же, был белый шелк. Жан-Клод нагнулся и поднял Гретхен. Когда он переносил ее через край гроба, свисавший край плаща задел за дерево, и что-то звякнуло у нее в кармане, твердое и тяжелое.
Так мне не хотелось просить, что я чуть не промолчала. Чуть не.
– У нее в кармане мой пистолет. Он мне нужен.
Жан-Клод почти бережно положил ее на шелковую обивку, потом обшарил карманы. Держа в руке браунинг, он стал опускать крышку. Навстречу взметнулись скелетные руки, пытаясь удержать неотвратимый спуск.
Глядя на эти бьющие по воздуху пальцы, я чуть на все не плюнула.
– Должен быть еще один пистолет и нож.
Жан-Клод вопросительно округлил глаза, но кивнул. Он протянул мне браунинг, и я подошла его взять. При этом я оказалась так близко, что видела глаза Гретхен. Они были бледные, затуманенные, как в глубокой старости, но ужас они еще могли выразить.
И они бешено вращались, глядя на меня. В них был немой призыв, и сказать “отчаянный” значило бы сильно смягчить выражение. Она глядела на меня, не на Жан-Клода, будто зная, что я единственная здесь, кому на нее не плевать. Если Жан-Клода ее судьба волновала, то по его лицу этого сказать нельзя было.
Браунинг я ткнула под мышку – приятно было получить его обратно. Жан-Клод протянул мне “файрстар”.
– Не могу найти нож. Если хотите поискать сами, не стесняйтесь.
Я поглядела на сухую сморщенную кожу, на безгубое лицо. Шея кожистая, как у курицы. Я покачала головой:
– Не настолько я его хочу получить обратно.
Он засмеялся, и даже теперь я ощутила этот звук всей кожей, как бархат. Жизнерадостный социопат.
Жан-Клод закрыл крышку, и Гретхен страшно завыла и застонала, будто пытаясь вскрикнуть, но не имея на это сил. Тонкие руки заколотили изнутри.
Жан-Клод закрыл защелки и наклонился над закрытым гробом.
– Спи, – шепнул он.
И почти сразу звуки стали тише. Он еще раз повторил это слово, и стало тихо.
– Как вы это сделали?
– Успокоил ее?
Я мотнула головой:
– Нет, все это.
– Я ее Мастер.
– Нет. Николаос была вашим Мастером, но она этого делать не умела. Она бы сделала это с вами, если бы могла.
– Очень проницательно с вашей стороны и очень верно. Я создал Гретхен, Николаос меня не создавала. Мастер вампиров, создавший кого-либо, получает над созданным определенную власть. Как вы только что видели.
– Но ведь Николаос создала большинство приближенных к ней вампиров?
Он кивнул.
– Если бы она могла делать то, что делаете вы, я бы это видела. Она не могла бы не показать.
Он снова слегка улыбнулся:
– И опять ваша проницательность. Есть различные виды силы и власти, доступные Мастерам вампиров. Призыв животных, левитация, неуязвимость к серебру.
– Так вот почему мой нож не причинил вреда Гретхен?
– Да.
– Но у каждого Мастера свой арсенал способностей?
– Арсенал – очень точное слово. Так на чем мы остановились, ma petite? Ах да! На том, что я мог бы убить Ричарда.
Так, приехали туда, где были.
25
– Вы меня слышите, ma petite? Я мог бы убить вашего Ричарда.
Жан-Клод поставил ширму на место, и гроб с его страшным содержимым скрылся с глаз.
– Вам не хочется этого делать.
– О нет, ma petite, очень даже хочется. Я бы с удовольствием вырвал у него сердце и стал смотреть, как он умирает.
Жан-Клод прошел мимо меня, и черная рубашка развевалась, открывая его живот при каждом шаге.
– Я вам сказала, я не уверена, что выйду за него замуж. Я даже не знаю, будем ли мы еще встречаться. Разве этого не достаточно?
– Нет, ma petite. Вы его любите. Я чую его запах на вашей коже. Вы его целовали сегодня. При всех ваших сомнениях вы держите его близко к себе.
– Если вы его тронете, я вас убью, вот и все. – Мой голос прозвучал очень буднично и по-деловому.
– Вы попытаетесь меня убить, но это не очень просто сделать.
Он снова сел на кушетку, рубашка распахнулась, обнажив почти весь его торс. Единственным дефектом безупречной кожи был крестообразный шрам.
Я осталась стоять. Все равно он не предлагал мне садиться.
– Может быть, мы убьем друг друга. Музыку выбираете вы, Жан-Клод, но если начнется этот танец, он не прекратиться, пока один из нас не будет мертв.
– Мне не разрешается трогать Ричарда. А ему разрешается трогать меня?
Хороший вопрос.
– Я не думала, что он это будет делать.
– Вы встречались с ним несколько месяцев, и я почти ничего не говорил. До того, как вы за него выйдете, я хочу получить такой же период.
– В каком смысле “такой же период”? – вытаращилась я, не поняв.
– Чтобы вы встречались со мной, Анита, дали бы мне возможность за вами ухаживать.
– За мной? Ухаживать?
– Да.
Я уставилась на него как баран на новые ворота, не знаю, что сказать.
– Знаете, я несколько месяцев избегала встреч с вами, и не собираюсь это прекращать.
– Тогда я выберу музыку, и начнется танец. Даже если я погибну, и вы погибнете, Ричард погибнет первым, это я могу вам обещать твердо. Думая, что встречаться со мной некоторое время – судьба не столь прискорбная.
Да, в этом был резон, но…
– Я никогда не уступаю угрозам.
– Тогда я обращаюсь к вашему чувству честной игры, ma petite. Вы позволили Ричарду завоевать ваше сердце. Если бы вы сначала встречались со мной, может быть, вам сейчас было бы так же дорого мое сердце? Если бы вы не сопротивлялись так нашему взаимному влечению взглянули бы вы на Ричарда второй раз?
