Ричард помог мне натянуть левый рукав. Все равно было больно.
– Поехали за Джейсоном, – сказал Ричард.
Я глянула на него.
– Ты никуда не поедешь, разве что туда, куда ездят ликантропы в полнолуние.
– Ты даже не можешь сама надеть пальто. Как ты поведешь машину?
Он был прав.
– Тебе может грозить опасность.
– Я – взрослый вервольф, а сегодня полнолуние. Как-нибудь справлюсь.
Взгляд его сделался далеким, будто он слышал голоса.
– Ладно, поехали, но первым делом мы едем спасать Уильямса. Думаю, оборотни близко от его жилья, но я точно не знаю, где.
Ричард стоял, одетый в свой длинный пыльник. На нем была белая футболка, пара джинсов с разорванным коленом и более чем заслуженные ботинки.
– Зачем ты оделся, как оборванец?
– Если я перекидываюсь в одежде, она всегда рвется. Так что это предосторожность. Ты готова?
– Да.
– Поехали, – сказал он.
Что-то в нем изменилось. Напряжение ожидания, как у воды, готовой вот-вот хлынуть через край. Я глянула в его глаза, и что-то мелькнуло в них. Что-то мохнатое, ждущее своего часа.
Я поняла, что за чувство от него исходит. Нетерпение. Зверь Ричарда выглядывал в эти карие глаза и рвался наружу, заняться своим делом.
Что я могла сказать? Мы вышли.
38
Эдуард стоял, прислонясь к моему джипу и скрестив руки на груди. От его дыхания шел пар – после темноты температура упала на двадцать градусов (по Фаренгейту. Примерно 11 по Цельсию) и снова вернулся мороз. Талая вода замерзла опять, и под ногами скрипел снег.
– Что ты здесь делаешь, Эдуард?
– Я собирался зайти к тебе, когда увидел, как ты выходишь.
– Чего ты хочешь?
– Принять участие в игре.
Я уставилась на него:
– Вот именно так? Ты не знаешь, чем я занята, но хочешь урвать себе долю?
– Когда я иду за тобой, это позволяет мне перебить массу народу.
Горько, но правда.
– Нет у меня времени спорить. Залезай.
Он сел на заднее сиденье.
– И кого мы будем убивать этой ночью?
Ричард завел мотор, я пристегнулась.
– Увидим. Предатель-полисмен да еще тот или те, кто похитил семерых оборотней.
– Это работа не ведьм?
– Не вся их.
– Как ты думаешь, ликантропов сегодня будем убивать?
Я думаю, это он хотел поддразнить Ричарда. Ричард не клюнул.
– Я все думаю, кто мог похитить их всех без борьбы. Это должен быть кто-то, кому они верили.
– А кому бы они могли верить? – спросила я.
– Одному из нас, – ответил он.
– Вот это да! – сказал Эдуард. – Есть в сегодняшнем меню ликантропы.
Ричард не стал спорить. Если он не обижается, то и мне не стоит.
39
Уильямс лежал на боку, скорчившись. Он был убит выстрелом в сердце с близкого расстояния. Два выстрела. Вот тебе и докторская.
Одна его рука охватывала рукоять “магнума” калибра 357. Я могла бы ручаться, что на коже руки есть следы пороха, будто стрелял он сам.
Заместитель начальника полиции Холмс и ее напарник, имени которого я не запомнила, лежали мертвыми в снегу. У нее почти вся грудь была разворочена из “магнума”. Эльфийские черты лица обвисли и уже не были такими хорошенькими. Глаза ее смотрели прямо в небо, она не казалась спящей. Она казалась мертвой.
У ее напарника почти не было лица. Он рухнул в снег, забрызгав его мозгами и кровью. В руке он все еще сжимал пистолет.
Холмс тоже успела достать оружие, хотя это ей мало помогло. Вряд ли кто-нибудь из них застрелил Уильямса, но я ставлю свое месячное жалованье, что это было сделано из их оружия.
Опустившись на колени в снег, я с чувством сказала:
– Ч-черт!
Ричард стоял возле Уильямса и глядел, будто запоминая.
– У Сэмюэла не было оружия. Он даже охотиться терпеть не мог.
– Ты его знал?
– Я же в Одубоне работаю.
Я кивнула. Все это казалось не настоящим. Инсценированным. И это ему сойдет с рук? Нет.
– Он труп, – тихо сказала я.
Эдуард подошел ко мне.
– Кто труп?
– Айкенсен. Он все еще ходит и говорит, но он уже мертв. Он еще просто этого не знает.
– И где нам его найти? – спросил Эдуард.
Хороший вопрос. На который у меня не было хорошего ответа. Тут у меня запиликал пейджер, и я вскрикнула. Так, тихо пискнула от неожиданности. С замиранием сердца посмотрела на номер.
Номер был незнакомый. Кто бы это мог быть, и настолько ли это важно, чтобы перезванивать сегодня? Свой номер пейджера я оставила в больнице. Их телефона я не знаю. Надо ответить. Черт, мне еще предстоит звонить Гарровею и сообщать, что его люди нарвались на засаду. Ладно, обоим позвоню из дома Уильямса.
Я потащилась к дому, Эдуард за мной. Уже возле крыльца я сообразила, что Ричард с нами не пошел. Я обернулась – он стоял на коленях возле тела Уильямса. Сначала мне показалось, что он молится, но потом поняла, что он трогает окровавленный снег. Я действительно хочу узнать, так ли это? Да.
Я вернулась, Эдуард остался возле крыльца даже без моей просьбы – очко в его пользу.
– Ричард, что с тобой?
Дурацкий вопрос, когда перед ним лежит труп человека, которого мы оба знали. Но что еще можно было спросить?
Его рука сжалась, сминая окровавленный снег. Он потряс головой. Я думала, что он разозлен или поражен горем, но тут заметила испарину у него на лице.
Он поднял лицо. Глаза его были закрыты. Полная и яркая, тяжелым серебром плыла над нами луна. В такой дали от города было светло почти как днем. По небу плыли клочки облаков, сияющие в лунном свете.
– Ричард?
– Я знал его, Анита. Мы вместе ходили записывать птиц. Мы обсуждали его докторскую. Я знал его, а сейчас все, о чем я могу думать, – как пахнет кровь и какая она еще теплая.
Он открыл глаза. В них была и скорбь тоже, но в основном – тьма. Из глаз Ричарда выглядывал его зверь.
Я отвернулась – не могла выдержать этого взгляда.
– Мне надо позвонить в полицию. Не жри улик.
И я пошла прочь по снегу. Трудная ожидается ночь.
Позвонила я с телефона в кухне Уильямса. Сначала Гарровею – рассказала ему, что случилось. Когда он снова смог дышать, он выругался и сказал, что приедет сам. Наверное, думал, не повернулось ли бы все иначе, если бы он поехал с самого начала. Командовать всегда тяжелее, чем делать самому.
