Теперь зал совершенно изменился. Герцог спросил себя, в какой степени зал обязан своим превращением воображению Аниты.
Прежде это была комната с молочно-белыми стенами, несколько претенциозными колоннами и невыразительной отделкой. Теперь — Венеция в миниатюре.
Западную стену украшала фреска. Герцогу показалось, что он смотрит на залитый лунным светом канал… Вдали виднелся собор Святого Марка. На переднем плане скользили освещенные гондолы.
С потолка свешивались занавеси из темно-красного атласа, и комната выглядела как шатер. Освещался зал традиционными венецианскими золотыми фонарями.
Вместо привычных стульев вдоль стен стояли скамейки с сиденьями, обтянутыми шелком, и подлокотниками в форме носа гондолы.
Герцог почувствовал, что Анита встревоженно смотрит на него, и, помедлив, сказал:
— Очень впечатляет! В Оллертоне еще не видели ничего подобного.
— Вам правда нравится?
— Я целиком и полностью признаю, что зал выглядит в точности, как Венеция.
Анита вскрикнула от радости:
— Я надеялась, что вы так и скажете. Ее светлость никогда не была в Венеции, так что нам пришлось полагаться на рисунки из книг, которые мы нашли в библиотеке.
— Мне кажется, — проговорил герцог, — что идея принадлежит вам и вы соблазнили мою мать подобной экстравагантностью.
— Ее светлость сказала, что зал кажется ей слишком уродливым, и предложила украсить его цветочными гирляндами…
— Но вместо этого ваше воображение подсказало вам это венецианское великолепие.
— Вы довольны… вы в самом деле… довольны? — озабоченно спросила Анита.
— Полагаю, вы были бы очень расстроены, если бы я сказал что-нибудь иное.
— Мне хотелось, чтобы вы увидели зал только в субботу вечером, — сказала Анита, — но ее светлость немного боялась, что убранство покажется вам чересчур вычурным.
— Не думаю, что наши гости способны на комплименты в итальянском стиле, — улыбнулся герцог, — но по крайней мере надеюсь, что они изо всех сил постараются быть романтичными, дабы оправдать ваши ожидания.
Он снова дразнил Аниту. Девушка вспыхнула, и ему стало ясно: после всех злоключений в Харрогите она придет в ужас при одной только мысли о том, что мужчина может приблизиться к ней с матримониальными намерениями.
Подобного отношения герцог не ожидал. Впрочем, подумал он, Анита неизбежно станет бояться всех мужчин, после того как она избежала угрозы быть насильно выданной замуж за любимого священника своей двоюродной бабушки.
«Она очень юна, — сказал себе герцог, — и конечно, мужчины для нее загадка, ведь она выросла в деревне. Жаль, если она будет избегать их слишком усердно и упустит возможность как следует поразвлечься».
Но тут ему в голову пришла мысль, что если ей понравятся ухаживания мужчин, их комплименты и заигрывания, то, вне всякого сомнения, будет разрушена аура наивной чистоты, благодаря которой Анита походила на маленького ангела.
Герцог заметил, что девушка приблизилась к фреске в дальнем конце зала и глядела на гондолы в канале так, словно могла увидеть за ними изящные аркады Венеции.
— Вы молитесь о том, чтобы однажды чудом перенестись в самый пленительный город мира? — спросил герцог.
— Я думала о его истории, — ответила Анита. — Когда я искала его изображения, я прочла, что венецианцы растрачивали свою жизнь в поисках развлечений и из-за этого потеряли свою власть и даже их торговля расстроилась. Мне их так жаль.
— Вы в самом деле полагаете, что поиски развлечений — это трата времени? — поинтересовался герцог.
— Думаю, что всем хочется развлечений, — серьезно ответила Анита. — Однако их нужно заработать, как праздник.
Герцог не ответил, и девушка продолжала:
— Ваша матушка рассказала мне, как часто вы выступаете в палате лордов и как вы стремитесь привести к совершенству ваши дома и поместье. Поэтому мне так хотелось, чтобы вы наслаждались этим приемом, особенно раз он устроен по такому особому поводу.
Герцог снова нахмурился.
Если ему что-то и не нравилось, так это когда кто-нибудь — пусть даже его мать — обсуждал его личные дела.
Однако Анита говорила так естественно, что он был раздражен гораздо меньше, чем если бы на ее месте оказался кто-нибудь другой.
Словно догадавшись, что ее слова прозвучали слишком серьезно, девушка беззаботно сказала:
— Декорации на месте, все готово, вам осталось только сыграть роль Париса.
Голос ее прозвучал живо и весело: она, очевидно, находила ситуацию чрезвычайно романтичной. Насмешливо скривив губы, герцог спросил:
— Так вы хотите, чтобы я вручил золотое яблоко?
Анита хихикнула:
— Думаю, ваша светлость, на самом деле это диадема, но для той, кто ее получит, не будет никакой разницы.
«Пожалуй, все заходит слишком далеко: она дерзит», — подумал герцог.
Он хотел сделать Аните замечание, но тут она сказала:
— Я должна идти. Ее светлости очень хочется узнать, каково ваше мнение о наших трудах. Она так боялась, что зал вам не понравится. Но я скажу ей, что все в порядке.
Последние слова она уже бросила через плечо на бегу и, прежде чем герцог смог что-нибудь сказать, исчезла за дверью.
Ее поведение несколько удивило герцога: как может женщина торопиться куда-то, когда есть возможность побыть с ним наедине?
Он не спешил возвращаться в холл, размышляя о том, как умно было спасти Аниту от ужасного брака и тем самым найти помощницу и компаньонку для матери.
Ужинали они втроем. Герцог изо всех сил старался развлечь не только герцогиню, но и Аниту, а та смотрела на него широко раскрытыми глазами, восхищенно внимая каждому его слову.
Она совершенно не смущалась и вставляла порой странные замечания, забавлявшие герцога.
Он понимал: бесполезно требовать к себе особого уважения, ведь Анита, очевидно, пользовалась полным доверием его матери и они свободно обсуждали трех девушек, приглашенных в Оллертон.
— Должен тебе сообщить, мама, — сказал герцог, — вторая встреча с Розмари Кастор разочаровала меня.
— Твои слова меня огорчают, — проговорила герцогиня. — В прошлом году ты придерживался мнения, что она привлекательная юная девушка.
— Теперь она чрезмерно радушна, к тому же напоминает породистую лошадь, — заметил герцог.
Герцогиня печально улыбнулась, а Анита сказала:
— Когда я пошла в вашу конюшню и увидела ваших коней, я поняла, что скорее выйду замуж за одного из них, чем за преподобного Джошуа.
— Интересно, — насмешливо произнес герцог, — достаточно ли у вас хорошая родословная, чтобы стать подходящей невестой Громовержцу или Геркулесу!
