— Чегой-то боярышня веселится?
Я не поняла шутки. Не заметила мелкого хищника? Нет, только не Прошка. Она бы уже вопила на весь амбар! Фенечка только ткнула пальцем в меня и для верности потыкала ещё пару раз. Прошка обернулась и пожала плечами:
— Ну, чего? Не понимаю я вас.
— Кусь, — позвала я тихонько зверька, начиная смутно понимать кое-что. Надо проверить… Дрекавка обернулась на мой голос, опустила крылья и начала карабкаться, цепляясь коготками за ткань рубахи. Добравшись до лица, осторожно обнюхала его — как она могла нюхать клювом, я так и не поняла — а потом приластилась, толкнув головой в щёку.
Тяжёлый стук и звон заставили меня вздрогнуть. Прошка грохнулась в обморок, выронив посуду с киселём.
Опущу, пожалуй, рассказ о том, как мы приводили девчонку в чувство, как уговаривали не бояться Куся, как я наотрез отказалась скормить его борзым на псарне, как дрекавка знакомилась с Прошкой… Но по прошествии некоторого времени, когда солнце уже стояло высоко в зените, хрупкий мир был установлен. А потом я начала следственный эксперимент.
В столовой, когда княгиня пыталась влезть в мою голову, я испугалась, что она прочтёт мысли. Тогда ожило яйцо, словно заблокировало вторжение. Для чего? Скорее всего, чтобы меня защитить. Почему дрекавка решила меня защищать? Чувствовала тепло тела, возможно, даже эмоции. А теперь у нас с Кусем образовалась связь, как у матери с ребёнком. Ведь она увидела меня первой в своей коротенькой жизни…
Прошка согласилась на эксперимент с некоторой опаской, всё ещё боясь Куся. Зато Фенечка доверилась мне мгновенно. Мать моя женщина, эта девчушка может однажды так и жизнь за меня отдать, хотя я никогда не согласилась бы на такую жертву! С дрекавкой на руках я думала о чём-то особенном, о том, чего Прошка или Фенечка никогда бы не выдумали сами, чтобы исключить возможность совпадения. И просила Кусь сделать так, чтобы девчонки выполнили моё задание.
Прошка на пару минут стала сначала цаплей, расхаживая по комнате и высоко поднимая ноги, а головой кивая, будто ловила лягушек, потом пингвином, переваливаясь с бока на бок и смешно хлопая руками по бокам. Ни она, ни Кусь никогда в жизни не видели пингвина, поэтому мне пришлось хорошенько постараться и представить его, такого толстенького и неповоротливого, с удивлёнными глазами и широкими ластами лап. Фенечка заливалась беззвучным смехом, завалившись на бок и схватившись за живот, но за это веселье поплатилась и она, когда настала её очередь танцевать балет. Сама известная партия в мире — танец маленьких лебедей, когда они сплетают руки и скачут вбок, высоко поднимая колена. Оказалось, лапти отлично заменяют пуанты для специфической стойки на пальцах, а движения неуклюжей девочки переходного возраста могут быть грациозными и плавными. Прошка с завистью протянула:
— Эх, хотела б я так плясать!
В общем, повеселились мы на славу. Жаль, что у меня не было с собой телефона, чтобы записать всё это на камеру и показать им. Пришлось просто рассказывать. А я приготовила им контрольный в голову. Сила внушения Куся была мне уже, в принципе, понятна. Осталось попробовать групповой гипноз.
Я напевала мелодию, стараясь вложить в голос как можно больше пафоса и духовых «пом-пом-пом», а мои верные служанки танцевали вальс, как будто учились этому с детства. Прошка вела, как и пожелала чуть раньше. Головки подняты, спинки прямые, локти выше, на раз-два-три!
Пока они кружились по маленькой комнатке, я погладила Куся по спине, почёсывая за ушками, и шепнула:
— Ты моё маленькое сокровище! Мой верный союзник! Знать бы ещё, чем тебя отблагодарить… Ты хочешь мяска? Или чего-нибудь сладенького?
Кусь вскарабкался на моё плечо, потёрся головой об ухо, и я отчего-то подумала о пироге с рыбой. Пирог с рыбой? Зачем он мне? Ох ты ж, ёлки-палки! Да это же желание Куся! Он хочет рыбки! Мой же ты зайчик!
— Отпусти их, — кивнула на девочек, и те сразу перестали вальсировать, изумлённо глянули друг на дружку, а потом отскочили на два шага назад. Отсмеявшись, я сказала:
— Прошка, сходи, пожалуйста, на кухню… в стряпошную эту. И принеси для Куся пирогов с рыбой. Он заслужил, потому что решит нашу общую проблему с девственностью и баней.
— Как это? — раскорячила глаза девчонка.
— Так это, — передразнила я её. — Я внушу мысль о том, что у меня там всё цело, что я невинна и нетронута, и все в это поверят, как поверили вы, что умеете танцевать вальс, хотя даже не знаете, что это.
Фенечка сделала такое лицо, какое всегда делала моя мама, когда я с гордостью находила ответ на сложный вопрос сама, без помощи интернета или книг. Прошка с уважением протянула:
— Какая полезная животинка…
— А вы их истребляете, — не преминула укорить её я. Не её, конечно, конкретно, а всех людей этого мира…
— Так мы же не знали о том, что она такая…
Прошка вышла из комнаты с задумчивым выражением на мордашке, а Фенечка присела поближе ко мне и показала на Куся. Протянула к нему руку. Зверёк встопорщил шерсть на загривке, поднял крылья, чтобы показаться больше и напугать девочку, но ту, видимо, было не так просто впечатлить. Я осторожно сгребла малыша в ладони, поднесла к Фенечке и сказала тихонько:
— Кусь, это Феодосия, Феодосия, это Кусь.
При этом я вовсю думала о том, какая Фенечка добрая и заботливая, как она меня любит, а значит, любит и мою маленькую зверюшку. И дрекавка прониклась, обстоятельно обнюхала личико девочки, а потом лизнула в щёку и поскребла клювом. Фенечка захихикала, как обычно, молча, погладила осторожно Куся по головке…
Прошка от дверей сказала, поджав губы:
— Макария велела готовиться к бане, помолиться и попросить у Господа защиту от банника.
— Скажи, Прошка, — я запнулась, пытаясь подобрать нужные слова. — Вот вы же верите в бога, да? В Иисуса Христа, так?
Она кивнула, поставив на сундук большую тарелку с аппетитными пирожками. Кусь издал резкий писк и, неуклюже взмахнув крылышками, поднялся в воздух. Правда, почти сразу же упал, но не расстроился от неудачи, а быстро побежал к сундуку и пружинкой вспрыгнул рядом с тарелкой. Глядя, как малыш поедает вкусняшку, зажав её передними лапками, я продолжила свою мысль:
— Как вы можете верить одновременно в нечисть и в бога?
— Ох, голубонька моя! — начала было Прошка умильно, но прервала себя на полуслове: — Забываю я, что ты не Богданушка… Господь — это одно, он с тобой в сердце живёт, о нём мысли, ежели не знаешь, как поступить. Помолишься, и станет легче. Покаешься батюшке, и очистишься. А банники, лешие, мавки, полуденницы, снежницы… Они и без тебя водятся повсюду и навредить хотят, а кто помочь. Ими деток пугают, чтоб в лес не ходили по одному, в печь не лазили, не шастали по полю, когда солнце высоко стоит.
— Понимаю.
Я понимала. Хотя было немного странно, но христианство на Руси установили почти насильно, заместив весь пантеон разных богов одним-единственным. Разве можно в один момент уничтожить верования целого народа? Вот и живут банники в бане, а спасись от них можно, помолившись.
