— Если хочешь ещё помахать, возьми в руку и покрути немного. А я…
Он подал мне меч и отошёл на пару шагов, загрёб полные горсти снега и принялся тереть шею и грудь. От души. Я бы с большим удовольствием помогла ему, а то и повалила бы в снег, упала бы сверху и показала бы обещанную мать Кузьмы… Но вместо этого попыталась крутануть меч, как это делал Стоян. Запястье заныло почти сразу, я сменила руку, и дело пошло легче. Заодно и тянущее чувство пустоты внизу живота исчезло. Челентано дрова колол, чтобы подавить базовые инстинкты самца, а мы тут с оружием упражняемся. Получается, Стоян тоже? У-у-у, как интересно! А вообще, помогает. Работает метод! Надо взять на заметку.
Через несколько минут Стоян подошёл ко мне и решительно отобрал меч. Я потрясла кистью — она совершенно онемела. Да, работать и работать ещё…
— А теперь иди. Лучше, ежели нас не увидит никто.
— Мне всё равно, — пыталась запротестовать я, но Стоян посмотрел мне в глаза и сказал, коснувшись пальцами щеки:
— Мне нет. Иди, Яна. Мы ещё встретимся.
Иди, Янка, иди, дорогая. Не настаивай. Будет другой день, другой рассвет, будет ноющая тоска в лоне, и когда-нибудь, наверное, представится случай утолить жажду с этим парнем. Я уходила, не оглядываясь. В этот раз. И знала чувством, номер которого останется неизвестен, что Стоян смотрит мне вслед.
Я вернулась в горницу раньше, чем вчера. Перешагнула через Прошку в другую сторону, порадовавшись, что успела: ведь теперь ей не грозит не вырасти. Поправила одеяло на Фенечке, подвинула с подушки нагло развалившегося Куся и прилегла, не снимая платья. Закрыв глаза, увидела воочию Стояна. И улыбнулась. Не хочу я никакого княжича! Хочу послушника! Он ещё не монах, значит, его ещё можно наставить на путь истинный!
Испытания надо завалить. Ну как завалить… Не пройти. Дать Самаровой фору. Пусть выходит замуж за княжича, я не жадная. Зато приберу к рукам послушника. Не захочет — заставлю. Эх, жалко, что здесь никак нельзя просто жить вместе и спать в одной постели без штампика! В смысле, без венчания. А кстати… Надо бы Фенечке отдать её крестик. И, раз уж тут так нужен этот символ причастности к религии, заказать для себя новый. Пусть Прошка об этом позаботится. А я… Я буду думать о Стояне.
Моей щеки коснулось что-то тёплое и шершавое. Зашебуршались крылышки, Кусь встряхнулся и схватил клювиком мой палец, как это вошло у него в привычку. Я повернула голову, встретилась взглядом с прищуренными жёлтыми глазками и сгребла зверюшку в горсть, положила к себе в сгиб локтя.
— Рассказывай, противное независимое животное, где ты сегодня гулял? — почёсывая между треугольных ушек, спросила шёпотом. Кусь заурчал довольно, жмурясь, как настоящий котик, потом протянул лапку и вытащил из-под подушки что-то небольшое, положил мне на грудь. Я ахнула вполголоса, чтобы не разбудить остальных, и схватила рукой вытянутый, как капля, камушек, который оказался ледяным.
— Что это такое, негодник? — ласково укорила Куся. Тот свернулся клубочком, сунув мордочку в крылья и продолжая мурчать, и я сделала вывод, что мне никто не собирается рассказывать о своих похождениях. Ну и ладно. Не очень-то и хотелось, это было просто для поддержания беседы. Рассмотрю лучше камень.
Он был невероятной красоты и чистоты. Белый, как снег, и такой же холодный. Будто из морозилки вынули. Длиной с фалангу пальца, узкий сверху и округлый внизу. Огромная капля, сорвавшаяся с ветки, замёрзла в полёте… Чудесный камень! В нём даже дырочка есть, чтобы продеть шнурок! Так и сделаю, найду кусок бечёвки и повешу на шею, в компанию к защитным камушкам. Кусь пока приносил мне только удачу, нет сомнений в том, что этот его подарок будет тоже к добру… Вдруг он женихов приваживает!
Окрылённая этой мыслью, я хотела вскочить и искать подходящий шнурок, чтобы тут же немедленно прямо сейчас начать ритуал приворота всех-всех женихов, включая и Стояна, но посмотрела на мурчащего Куся и воздержалась. Вот встанем утром, и сделаю. Не буду тревожить зверюшку…
А потом уснула.
Что может быть лучше пробуждения ясным зимним утром от вопля: «Боже милостивый!»? Наверное, всё же ничего. Ну, или чашечка горячего, ароматного, бодрящего кофе в постель. Я разлепила сонные глаза и увидела нависшую надо мной Прошку. У неё был взгляд дикого оленя, подстреленного охотником, а на лице яснее ясного читался вопрос: за что мне всё это?
— Ты чего орёшь? — недовольно спросила я девчонку, и та только молча ткнула пальцем мне в грудь. Скосив глаза, увидела белый камень, который сейчас переливался всеми оттенками светлого и нежного голубого. Точка соприкосновения с кожей горела холодом. Зевнув, я спросила ещё раз:
— Ну, и чего орёшь? Камень. Камней не видела?
— Таких — никогда в жизни! — сурово ответила Прошка. — Откудава он у тебя, боярышня? Подарил кто? Поново выходила одна? Отвечай же!
— Чего ты пристала? Кусь принёс!
— Он-то откудава взял?
— А ты спроси! — съязвила я, поглаживая шелковистую шкурку потягивающегося кото-совёнка. Прошка покосилась на Куся и буркнула:
— Ага, так он мне и ответил… Господь милосердный, только бы не своровал! Только бы не у княгини!
— Да что за шум-гам! Обычный камешек, красивый, голубенький, холодный… Эй, не тот ли это небесный камень, который может мысли читать?
Прошка размашисто перекрестилась и покачала головой:
— Нет, небесный он прозрачный и сверкает на свету. А это… Ох, Боженька, это же камень ледяной!
Она опустилась на колени рядом с кроватью и робко протянула руку, чтобы коснуться камня. Тот сразу же потух и стал молочно-белым. Прошка выдохнула разочарованно:
— Не даётся… Бают, только одного хозяина признаёт, ни продать, ни купить его нельзя, только найти али в дар принять.
— И какая у этого камня сила? — мне стало любопытно. Да и сам камешек не висел без дела, а мерцал, менял цвет, а это само по себе было интересным явлением. Может, преломляемость… А может, температура тела… Но мне больше нравилась теория о заключённой в нём силе, правда, пока неизвестной.
— Ой, боярышня, знать не знаю, ведать не ведаю! — снова перекрестилась девчонка. — Очень уж камень редкий, никто его в глаза не видал, а все рассказывают, что белый, как лёд, и холодный, а некада становится другого цвета. А уж про силу его… Кто расскажет, ежели никто не видал?
— Ну и ладно.
Я легкомысленно сжала необычайный камень в кулаке. Значит, будем тренироваться. На кошках. Что нам стоит?
— Что нам стоит… дом построить… — напевала я под нос, поднявшись с постели, — нарисуем — будем жить! Параскева, помоги найти шнурок!
В общем, на заутреню я пошла уже с тремя амулетами на шее. Прошка на этот раз меня не сопровождала, ибо была отправлена с самым красивым серо-голубым камнем к огранщику, чтобы тот в самые короткие сроки сделал мне нательный крест. Отстояв скучный молебен, я нашла Филомену и спросила:
