Все эти мысли вихрем пронеслись в моей голове, а вслух я сказала только вежливое:
— Что же, поговорим.
— Матушка печётся прежде всего о княжестве, а потом уже о нас, своих чадах. Так и дóлжно быть. Спервоначала простой люд. А ты и храбра, и сердобольна. Мыслила ли ты о том, что сделаешь, ежели станешь княгиней?
Мыслила, а как же! Только как-то больше для себя, а не для людей… Хотя… В больничке местной надо бы улучшить условия гигиены и лечения. А так — пусть живут, как хотят, что мне до людей? Но не думаю, что Марию устроит такой ответ. Поэтому ответила, как кандидатка в Мисс мира:
— Главное, чтобы не было войны. А так, по мелочам, надо помогать простому народу зарабатывать. Ведь тогда они и налоги будут исправно платить. То есть, эти, как их… подати!
Острый серый глаз кольнул меня всего лишь на миг, и Мария снова превратилась в тихоню-вышивальщицу. И не заметила бы, если бы не следила за девушкой из-под ресниц. Вот неспроста говорят, что в тихом омуте… Или это у неё специально такая маска разработана? А что, удачно. Кто от серой мышки будет скрывать свои мысли? Да такой довериться — первое дело! И выслушает, и жилеткой притворится, а потом мамане всё выложит вечерком. Конечно, им надо выбрать жену княжичу, чтоб и его контролировала, и интересам семейства подчинялась. Филомена отпадает в полуфинале: она девочка миленькая, но сама ведомая, куда ей на княжича влиять? Лукерья, хоть и встала после проруби, но здоровьем подкачала — вид у неё, если честно, не очень. Близняшка была крепче, но сбежала. Остались мы с Самаровой. Но за моей конкуренткой наверняка стоит многочисленная родня, знатный княжий род, который начнёт тянуть одеяло на себя и, в конечном итоге, просто подчинит Белокаменное себе. Другое дело я, то есть, Богданушка. Сирота из дикого лесного края, с характером, но достаточно податливая и открытая советам. Благодать для старой княгини.
Значит, исход смотрин уже известен. Значит, меня будут подталкивать. Значит, всё уже решили… Как всегда, за меня и без меня. А этого я очень сильно не люблю.
От злости я уколола палец и сунула его в рот. Вкус крови… Красной, как недовышитый мак. Спокойствие, Янка. Терпение. Ведь уже решила провалить испытания, но теперь придётся потрудиться. Совсем открыто спалиться, например, показаться всем со Стояном, зашкварно. Борки жалко, Прошку, Фенечку… Надо провернуть всё это дело хитрее, потребуется время, а у меня его очень мало.
— Слов нет, Евдокия, для моего брата ты даже слишком хороша, — с лёгкой улыбкой промолвила Мария. — А для княжества в самый раз. Что же… Скажу тебе тайну, али не выдавай меня другим невестам!
Опаньки! Вот меня и начали продвигать в рейтинге!
— Я молчок и роток на замок, — поклялась детской клятвой. Блин, ну зачем оно мне? Зачем?
— Грядёт новое испытание, а будет оно простым и сложным. Удивить матушку, братца и бояр сытным застольем.
Мария лукаво глянула от вышивки, и я облегчённо вздохнула. Тут мне Самарову никак не переиграть. Да даже и Филомена справится лучше, чем я. Всё. Прямо как камень с души! Проиграю и отдамся на милость Стояна!
Мы поболтали ещё немного о природе, погоде, кокошниках и вышивке, и я, постаравшись как можно изысканнее извиниться, ускользнула от рукоделия и от несостоявшейся будущей золовки в горницу невест. На сердце было одновременно легко и как-то тревожно. Что-то случится… Не сегодня так завтра, или в ближайшие дни, но случится. А может, просто волновалась за исход смотрин. Мария думала, что помогает мне, выдав тайну испытания, что я подготовлюсь и буду иметь возможность всех победить. Даже неудобно обманывать её ожидания… Но что поделать, я не собираюсь быть куклой в политических игрищах. Конечно, здесь престижнее быть княгиней, чем простой боярыней. Но вот только честно — оно мне надо?
Глядя, как Филомена расчёсывает длинные волосы изящным черепаховым гребешком, и слушая её тихую болтовню, я с тоской вспоминала свою прежнюю жизнь. Какое же это было счастье — знать, что сама выбираешь свою дорогу! Знать, что, по большому счёту, не нужна никому, кроме родителей и парня, что никто не требует от тебя жертв ценой в целую жизнь. Знать, что не сможешь изменить своего парня, но, если припрёт, можешь его поменять. А здесь… Замуж за того, за кого скажут, иначе опала и позор. Живи с ним до самой смерти, терпи ласки и член, который даже не выбирала, рожай от него детей и чем больше, тем лучше. Не хочу! Не желаю! Никогда!
Я легла спать с твёрдым намереньем в ближайшие дни выбраться из этой тюрьмы и поговорить со Стояном. И снились мне бесовские, языческие игрища с прыжками через костёр, и были мы все голые, а пламя вздымалось высоко в небо, опаляя ноги, и чьи-то руки гладили меня, губы целовали, облизывая щёки…
Подхватившись в один момент, я успела поймать Куся, который пытался меня разбудить и получить свою порцию внимания. От моего движения сово-котёнок чуть не улетел к двери, но, к счастью, мои руки оказались быстрее. Стиснув зверюшку в нежных объятиях, я зашептала в мягкую, чуть влажную шёрстку между ушек:
— Кусенька, миленький! Как же ты тут оказался? Как пробрался? Главное, чтобы тебя не заметили, понимаешь?
Дрекавчонок тыкался мне в лицо головой, потираясь и мурлыча, потом ухватил клювом палец и заурчал с выражением блаженства на мордочке. Ах ты, сорванец! Только сейчас я поняла, как сильно привязалась к Кусю, и чувство умиления переполнило меня до краёв, как кипящее молоко — кастрюлю. Мы немножко потискались — чисто для баланса счастья в природе, а потом зверёк спрыгнул на пол, оглянулся на меня, поцокал коготками к двери. Вернулся, снова отскочил. Словно звал за собой.
Ну, раз зовёт, надо идти! Может, удастся с Прошкой или Фенечкой увидеться…
Я накинула плащ с подбивкой из меха, скрыла волосы под капюшоном и сунула ноги в валенки, а потом почему-то подумала, что именно так начинались все мои утра в Белокаменной. И всякий раз я шла на свидание со Стояном… Но сейчас это невозможно. Из княжьих палат выхода нет, я проверяла.
Кусь вёл меня уверенно и безошибочно — прямо во внутренний дворик. Точно, Прошка его послала. Соскучилась, небось, заразка малая! Вот прямо такая заразка, что увидела бы сейчас — задушила бы в объятиях от радости! Неужели, тоже привязалась к ней, как к Кусику? Но Прошки во дворе не было. Зато была обледеневшая тропинка, словно политая нарочно водой. Сово-котёнок скользил по ней, как заправский хоккеист, потерявший клюшку, чуть распустив бесполезные крылья для баланса и управляя хвостом, как рулём. Мне пришлось немного сложнее, но валенки отлично цеплялись даже за лёд. Я, конечно, чудом избежала новой посадки жопой в снег и подумала, что неплохо было бы обезопаситься и сшить ещё одну пару трусов.
— Эй, Сусанин, куда ты меня ведёшь? — шёпотом позвала я Куся, едва не вписавшись в угол мыльни. Зверёк виртуозно обошёл препятствие в виде крыльца, проскальзывая лапами по льду, притормозил и юркнул в щель между избами. О-о-о! А я там пройду?
Прошла. Была бы в шубе — застряла б точно, а так ничего, только инея на плащ собрала с брёвен. Кусь нетерпеливо повизгивал впереди, а его шкурка блестела не хуже алмазных копей из-за сброшенного с крыши моим неповоротливым телом снега.
