Тёмные глаза совсем почернели, даже страшно стало на миг — вдруг в демона превратится? Но Стоян неожиданно подбоченился и даже подбородок задрал:
— Пошто лаешься? Неужто нать напомнить, кто тут главный?
— Мамаша ваша! — ехидно бросила вполоборота. — И невесту тебе тоже она выберет, и это буду не я!
— Ну, ты… много не выдумывай тоже… — пробурчал он, сразу сникая. — Слушает она и меня.
— Ага, конечно. Слушает, аж заслушивается.
Злиться на Стояна уже не хотелось. В самом деле, чего я завелась? Походу, намечается небольшой локальный апокалипсис, в моём мире называемый ПМС… Шагнула к парню, обняла за талию и приникла всем телом:
— Ладно, забыли и забили! Я тоже соскучилась! А как ты узнал, что я в стряпошную пойду?
— Глашка шепнула, — с видимым наслаждением сжимая меня руками, ответил Стоян. — Грит, лучше потихоньку потереться в сенях, чем на виду у всех на реке…
— Умная деваха, — одобрила я, потираясь щекой о его щёку, о мягкую бородку.
— Что мне с её ума, когда ведать не ведаю, как матушку умаслить, — тёплые губы скользнули по озябшей шее, лаская ямочку у плеча.
— А ногой топнуть не вариант?
— Слова какие чудные говоришь… Как топнешь, ежели она мать и княгиня? У меня власти над нею нет.
Власти нет? Так будет!
Отстранившись, я схватилась за каплю, лениво теплившуюся на груди, стащила кулон и надела бечёвку на шею Стояну:
— Вот теперь у тебя над всеми есть власть.
— Яна, — его голос дрогнул. — Что это? Неужто… ледяной камень?
— Он самый.
— Откуда он у тебя?
— Какая тебе разница? Бери и пользуйся. Только про меня не забывай!
Он поднял моё лицо, заставив взглянуть в глаза:
— Любая моя… Голубка ясная! Ты разумешь ли, что отдаёшь в чужие руки? Этот камень — большое богатство и большая сила!
— Во-первых, не в чужие, а в твои, — проворчала я, опуская взгляд и снова прижимаясь к нему. — А во-вторых, неловко мне с ним… Не для меня. Тебе нужнее.
— А ну как возьму и забуду про тебя? — с едва заметной усмешкой спросил он, обнимая крепче.
— Не забудешь. У меня своя магия есть.
Поцелуй застал его врасплох. Глаза прикрылись, губы впились в мои с таким желанием, что я испугалась. Возьмёт меня прямо здесь, а ведь рассвет близко, сейчас Анисья подтянется, чернавки проснутся… Походу, переборщила я с магией любви!
— Эй, уймись, бешеный! — вырвав губы из сладкого плена, шепнула я Стояну. — Иди уже, а то увидят! Тут все так пекутся о нашей чести, что надо бы и нам о ней позаботиться!
— Правда твоя, Янушка, — вздохнул он с сожалением. — Не стоит поддаваться искушению за несколько дней до свадьбы.
— Прямо-таки несколько дней? — не удержалась я от иронии. Неужели всё уже готово, ждут только окончательный выбор невесты? И вдруг меня зазнобило. Ведь это начало и одновременно конец! Здесь нет разводов, насколько я поняла, нельзя переиграть, нельзя ошибиться. Если я выйду замуж за Стояна, то придётся жить с ним всю оставшуюся жизнь!
Я подняла на него взгляд, словно ища ответы на вопросы в глубине его души. А вдруг мой послушник совсем не такой, каким хочет казаться? Вдруг он латентный садист, или играет в нежности, а потом бросит меня вышивать бесконечные гобелены и рожать бесконечных детей?
Но в глазах Стояна не было нежной доброты и чего-то особенного, что я видела в глазах Матвея. Сейчас зрачки были расширены от страсти и только от неё… Выбора нет, придётся узнавать всё в процессе. Жаль, что здесь не приняты гражданские браки.
— Несколько дней, и ты будешь моя, боярышня! — последний поцелуй, и Стоян скрылся за небольшой, почти не видной дверью, сказав на прощанье: — Увидимся сегодня, любая.
Сегодня?
Я машинально повернула к лестнице, вскарабкалась на второй этаж и только там поняла, что ничего не захватила поесть, так меня ошарашил мой княжич-послушник. Сегодня… Что же такое будет сегодня?
А сегодня была перестановочка. После завтрака, прошедшего в странном молчании, Макария поднялась с нами в горницу и велела мужикам тащить мои сундуки и ларцы в другую комнату, которая располагалась поближе к покоям княгини и Марии. Такой чести удостоились только мы с Самаровой, Филомена же улыбнулась мне то ли грустно, то ли с облегчением, и сказала:
— Вот мы и расстанемся. Я тут поживу ещё маленько, а ты уж не сплохуй! Княгиней станешь — не забудь про меня!
— Так а… Как же ты теперь? — огорчилась я, причём вполне искренне. Эта девушка нравилась мне своей кротостью и добрым настроем.
— Да вона вчерась на меня глядели бояре да сотники на вечере!
Она даже приосанилась с гордостью, продолжив:
— Вроде как не ударила в грязь лицом, накормила их добренько! Данась дан жду — мож, сватов кто пошлёт?
— Было бы хорошо, — пробормотала я. Останется здесь Филомена — будет у меня хоть один друг, кроме Прошки с Фенечкой…
Кстати, их мне тоже неожиданно вернули.
Мелкая с порога бросилась ко мне в колени, уткнулась лицом, обхватила руками ноги и застыла. Я со смехом потрепала её по коротким волосам:
— Что такое, Фенечка, зайка? Соскучилась?
— Ой, боярышня моя, как ты туточки без меня?! — запричитала Прошка, заламывая руки. — Кто тебе косоньку плёл? Кто одеваться подсоблял? Кто ночами грел?
— Ещё спроси, кто пяточки чесал! — от моего смеха даже Фенечка удивилась, глянув на меня непонятливо снизу-вверх. Неужели здесь в таком почёте чесание пяток?
— Да ну вас, девчонки! Сама как-то перебилась, но я так рада, что вы вернулись! Давайте уже устраиваться, и расскажите, что там в городе делается, где вы жили, как?
Словоохотливая Прошка рассказала мне в деталях всё, что я хотела и даже чего не хотела, занимаясь при этом привычными ей делами. Проветрила платья в сундуке, согрела воду, перетряхнула постель… Жили они с дружиной в казарме, никто на честь их не покушался, слава Господу, прислуживали дядьке Яромиру, а он-то, ох, он… Только и делал, что пил брагу да медовуху, да матерился страшными словами, да всё грозил кому-то… Опосля на Феньку вызверился, что крестика нету, да Федот защитил сеструху. А крестик от резчика притащили, вот он, боярышня б надела лучше… Как оно там со смотринами, а то ведь им, служанкам никто ничего не кажет? Видала ли княжича вблизу? Каков он, аж мочи нет, так хочется самой увидать…
Я, как могла, отвечала, но про результаты промолчала. Не то чтобы боялась сглазить. Просто никогда не любила делить шкуру неубитого медведя. Мало ли что случится…
Время клонилось к полудню, солнце высоко стояло над лесом, заглядывая в оконце, девки мои весело выбивали запылившиеся меха, и тут снова появилась Макария, едва не раздвинув дверной проём телесами:
