Янка, ты пропала.
Теперь уже окончательно и бесповоротно.
Возвращалась я в хоромы в подавленном состоянии. Это слово очень точно отображало мои ощущения: будто зубчик чеснока раздавили лезвием ножа. Только распластаться на тюфяке и поплакать маленько. Со стороны могло казаться, что я задумчива и сосредоточена, но на самом деле в моей несчастной, пустой от мыслей голове метался одинокий тараканчик и вопил: «Что делать-то? Что делать?» Ответ у меня был только один, но в рифму и не совсем подходящий для ситуации. Вряд ли бегающую без штанов попаданку поймут и оценят…
Ничего не поделать, пришлось опять обращаться за помощью к Прошке. И делать это деликатно.
— Параскева, походу, я в полной жопе! — с отчаяньем сказала ей, когда мы закрылись в горнице. И Прошка, и Фенечка глянули сначала мне в глаза, потом на задницу, поэтому пришлось пояснить:
— Не я целиком там, а положение у меня безвыходное. Завтра охота, а я на лошади не умею сидеть.
— Ох, беда-беда… — прошептала Прошка, видимо, только сейчас вспомнив (снова!), что я не Богданушка. Голубые глазищи наполнились страхом. Так, всё ясно. Настоящая хозяйка Борков отлично ездила на лошади. А я — просто самозванка. И делать мне на этих смотринах нечего, Самарова победила. Уж она-то точно завтра поскачет с места в галоп. Янка же крякнется с коня кверху седалищем…
Фенечка подёргала меня за рукав и попыталась изобразить что-то жестами. Мы с Прошкой смотрели на её усилия, но ничего не понимали, кроме лошади. Устав пытаться, девчонка махнула рукой и просто потащила меня к выходу. Прошка, охая и бурча, влезла в скинутые валенки и побежала за нами.
Рысцой пробежавшись до выхода, потом по морозной улице до казарм, где жила наша дружина, остановились у ворот. Фенечка знаком велела подождать и скрылась во дворе.
— Вот куда она, козявка? — злилась Прошка. — Кого звать пошла? Неужто не разумеет, дурочка, что не можно никому тайну открыть!
Я молча прислонилась к обледеневшей стойке ворот, на что девчонка немедленно откликнулась:
— А ну-ка распрямися! Негоже так валиться на кажную стенку!
— Негоже то, негоже сё! — в сердцах бросила я. — Что у вас тут гоже-то?
— Чуть, боярышня! — испугалась Прошка. — Услышат!
— Ну и пусть, — пробурчала. Пусть слышат, мне уже всё равно…
Из-за ворот выбежала Фенечка, которая тащила за руку брата. Федот хмурился, но, увидев меня, ухмыльнулся:
— Чтой-то боярышня в гости пожаловала? Давно про нас не вспоминала, а туточки здрасьте!
— Ты не рычи, Федька, а лучше подсоби! — мгновенно бросилась в атаку Прошка. — Дружинник ты али нет? В верности боярышне клялся?
— Ну, — кивнул он серьёзно.
— Баранки гну! — фыркнула Прошка. — И таперича клянися, что не буш всяческих вопросов глупых задавать, а подсобишь, как надобно!
— Клянуся! — парень осенил себя крестом и глянул на меня: — А чего надобно-то, боярышня?
— Завтра княгиня охоту устроила, а я на лошади… давно не каталась, — с запинкой объяснила я, краснея под слоем мучного макияжа.
Федот прищурился и начал:
— Так ить… Аккурат перед Крещением седлала Журку и в деревню ездила! Я ж сопроводил тогда…
Под грозным взглядом Прошки он осёкся и вздохнул:
— Ладно, ладно. Уразумел. Ща лошадку выведу, а ты, боярышня, платье смени покамест.
Качая головой, он удалился обратно во двор, а я удивлённо спросила:
— Чем же платье не подходит?
— Идём, идём! — заторопила меня Прошка. — Верхами ездить — есть своя одёжа.
Блин! Только бы не амазонка и не английское седло! Давайте сделаем так, чтобы здесь женщины ездили по-мужски, а?
— Прошечка, солнышко, — я схватила девчонку за локоть и зашептала в ухо: — Может, не надо никакой другой одёжи? Может, я так попробую?
Та глянула на меня уже почти устало и закатила глаза:
— Пошто поново дуришь, боярышня? Доста уж! С ума меня сведёшь! Я уж и жалею, что ввязалася заместо Алёны…
— Ну, чего ты сразу…
Мне стало стыдно. Кто-кто, а уж Прошка точно не виновата в том, что со мной случилось. Надо собраться с духом, взять себя в руки… что ещё? Сжать кулаки и стиснуть зубы. Чёрт с ним, с платьем. Надо думать о предстоящей охоте и о том, чтобы не опозориться перед княгиней и Стояном. Чтобы переиграть Светлану, занять первое место, иначе… Яромир и Борки. А мне Яромира не хочется. Совсем.
Да и боялась я напрасно. Конечно, удобнее было бы в штанах, но одежда для конной езды оказалась довольно-таки продуманной. Во-первых, нижняя рубаха от бёдер была разрезана по бокам, что логично — не мешала и не задиралась. Во-вторых, юбка верхнего платья спереди выглядела обычной, а сзади в неё был вшит широкий клин из простёганной двойной холстины. Настолько широкий, что его приходилось придерживать рукой сбоку. Прошка сварливо объяснила, что его подгибают под седалище, дабы голая кожа и промежность не тёрлись о седло. Вместо валенок наезднице полагались высокие кожаные сапожки и миленькая короткая шубка из вывернутого меха, а на голову — плотно повязанный концами вокруг шеи платок и шапочка, похожая на мужскую.
Когда я была готова к выходу, посмотрелась в зеркало. Лепота непоправимая! Я прямо даже сама себе понравилась. Юбка, конечно, полнила, даже, можно сказать, толстила нещадно, но в целом получилось очень даже секси. Фенечка, наблюдавшая за действом, в восторге прижала ладошки к щекам, а Прошка удовлетворённо выдохнула и протянула:
— Ой, хороша-а-а!
— Хороша-то хороша, а свалюсь с лошади опять жопой в сугроб, — озабоченно ответила я ей, поправляя шубку на боках, натягивая поплотнее шапку и топчась в сапожках, чтобы размять их. Чем они были удобны — не надо заботиться о правой и левой стороне. Одинаковые. Между прочим, с похмелья отлично, просто сунул ноги внутрь и пошёл!
Когда мы спустились к заднему, чёрному входу, нас там уже ждал Федот с лошадкой под уздцами. Зверюга мне сразу не понравилась. Но по сравнению с нашими лошадьми она была хотя бы помельче, да ещё выделялась почти полным отсутствием гривы, а хвост оказался, как у льва, с кисточкой внизу. Вообще, в здешних лошадях было нечто первобытное, будто эволюция обошла животное стороной. Ладно, не стоит придираться, достаточно взглянуть на здешних собак. О вуке я вообще думать не хотела. Может, они так зовут мохнатого носорога…
Федот отвёл нас подальше от улиц, на небольшой участок, свободный от домов, полностью укрытый снегом. Перекинул поводья на спину лошади и обернулся ко мне:
— Ну, боярышня, садись.
Боярышня во мне сразу поскучнела, захотела пройтись погулять, и мне пришлось просто подтолкнуть саму себя к лошади. Как это делается-то? Надо вроде взяться за луку — вот это выпирающее спереди — вставить ногу в стремя… Мама дорогая… А если лошади приспичит двинуться?
