Топоток копыт её кобылы быстро стих между деревьев, а меня подхватили за талию и, обмотав руки за спиной какой-то длинной тряпкой, перекинули через седло Гнедка. Этот вид перевозки мне решительно не понравился, ибо воняло лошадиной мокрой шерстью, давило в живот, я болталась, как говно в проруби, и очень боялась упасть вниз головой под копыта. Но как только я пыталась высказать своё недовольство, мне тут же прилетал тычок от одного из бандитов. Было страшно. Очень страшно, а ещё — я не могла поверить, что необыкновенное приключение, начатое в бане у Мишки на даче, завершится так стремительно и печально. Мне казалось, что я достойна большего…
Везли меня долго, но даже оглядеться по сторонам не было возможности. Смотреть на снег и мелькающие копыта с подковами вскоре надоело. Я качалась куклой, беспомощной поклажей, и развлекала себя мрачными мыслями о возможных способах казни, которым бы подвергла вероломную сучку Самарову… Если мне удастся выбраться из этой заварушки, я вспомню всё, что читала когда-либо о средневековых пытках. Ноженьки ей в испанские сапожки обую! Посажу под падающую каплю! Хоть я и убеждённая пацифистка, ради такого случая поступлюсь своими принципами.
Зло должно быть, и будет наказано!
Если я… То есть, не так. Когда я освобожусь, сама или с чьей-нибудь помощью, я накажу его самолично. Руки, блин, с ногами повыдергаю и скажу, что так и было!
В один прекрасный момент меня сняли с коня, и я уже понадеялась, что путь закончен, но не тут-то было. Как куль муки, я была брошена в хлипкие сани — просто полозья с набросанными поверх ветками, мне связали руки и ноги крепкой верёвкой, а потом просто накинули на голову мешок. Он вонял псиной и куриным помётом, сани тряслись, словно мы ехали не по снегу, а по кочкам и ямам… Лучше бы сразу в лесу убили, честное слово, чем такие страдания… Я себе все бока отбила и бедную жопу в придачу, пока не доехали до места назначения.
А место это оказалось в самом сердце леса. Пусть даже красивого, укрытого белоснежным покрывалом снега, величественного и всё такое, но, когда с меня стащили мешок, я мгновенно поняла, что мы в чаще. Плохо, очень плохо. Небось, эти бандюганы ловко запутали следы. Когда меня хватятся, найти это место будет нелегко… Унюхают ли собаки? А вдруг, когда хватятся, подумают, что я сбежала, как Глафира? Что меня демоны унесли прямо с конём? И как эти каторжники живут в диком лесу зимой? Так, костёр, окей… Землянки, точно крысиные норы. Шалаши, обтянутые шкурами, прямо как индейские фигвамы. Куда меня определят? Из шалаша легче выбраться, чем из землянки… Хоть бы не в землянку!
Да, я собиралась бежать. Дура дурой, ну да ладно. В этот момент замёрзнуть в снегу для меня было предпочтительней, чем быть зарезанной кинжалом одного из этих разбойников! Да и не факт, что меня бы сразу зарезали… Вон как косится на меня тот, что ведёт к стоянке, ухмыляется, показывая сгнившие чёрные пеньки зубов!
« — Ведьму сжечь! — Но ведь она такая красивая! — Ладно, будь по-вашему. Но потом всё-таки сжечь!»
Нет, такой поворот событий мне совсем не нравится! Ведьма типа как немного против! Живой я им точно не дамся, а труп насиловать не будут… Надо продумать план Б.
— Привёл голубу?
Скосив глаза, я увидела страшненького бородача с раскоряченным носом — обе ноздри были порваны и вывернуты наружу. В животе опять предательски булькнуло, пришлось дышать глубоко и сосредоточенно, чтобы не остаться с пустым желудком. А бородач уже и руку протянул, и губы сложил трубочкой, причмокнул:
— Эх, хороша боярышня! Оставит ли нам одноглазый малёха позабавиться?
— Ужо позабавишься! — замахнулся на него ручкой хлыста тот, что меня вёл. — Решит вожак, что с ей делать, тада и поглядим, хто и куда. А пока…
Он подтолкнул меня без особого почтения к фигваму на краю стойбища:
— Пока боярышня будет смирной и посидит в шатреце.
Внутри стояли мешки и ларцы, наверное, с награбленным добром, а на земле, очищенной от снега, лежали внакидку ковры. На них мне и пришлось сесть по знаку разбойника. Он снова ухмыльнулся, скользнув взглядом на моё платьев районе груди, потом ниже, к складкам юбки между колен, и я явно увидела движение его шеи. Даже из-за бороды заметно было, как дёрнулся кадык. Мне стало холодно, будто на голову вывалили целое ведёрко льда.
— Позабавимся, голубка, но после, — процедил бандит и вышел, пригнувшись.
Вдох-выдох. Расцепить зубы. Пошевелить пальцами, покрутить запястьями. Крепко связал, ублюдок! Хитро́ как-то, не просто обмотал… Не растянуть, не ослабить верёвку. Что остаётся? Сидеть и ждать у моря погоды? Нет, это не в моём характере! Паниковать тоже не стоит. Действовать надо.
Прежде всего я осмотрелась. Неплохо было бы, если бы на полу валялся какой-нибудь кинжальчик или ножницы… Гвоздик тоже хорошо. В общем, заточенное нечто, чем можно было бы измочалить верёвку на запястьях. Пошарив по коврам и мешкам взглядом, я не нашла ничего подобного. Эх, и в карманах нет. Впрочем, карманов тоже нет. Упс. Мою связку ключей бы сюда, там открывашка с острым зубчиком… Но не судьба. Ладно. Не стоит отчаиваться, папа всегда говорил, что не бывает безвыходных ситуаций. Что бы он сделал на моём месте? Ну окей, папа вряд ли оказался бы на моём месте, но вдруг?
Сидеть было неудобно — спина устала. Да и вчерашне-сегодняшняя конная прогулка начала отдаваться во всех мышцах. Ползком, отталкиваясь пятками и подпрыгивая на многострадальной жопе, я добралась до ближайшего ларя и прислонилась к нему, откинув голову на пирамидальную крышку. Ларь был жёстким и откровенно твёрдым, окованное железо больно впилось в шею. Поелозив по ковру, нашла позу получше, и меня вдруг обдало жаром.
За каким буем мне нож, если у ларя острые железные уголки?!
В общем и целом, я могу порекомендовать древние сундуки и ларцы всем узникам, желающим освободиться от пут. Главное — приноровиться, а потом всё само пойдёт как по маслу. С непривычки, правда, дело движется медленно и неловко, есть риск расцарапать руки в кровь, однако уже через пятнадцать минут верёвка, туго охватывающая мои запястья, ослабла. Видимо, я удачно попала на узел, хотя и действовала вслепую. Зато согрелась и снаружи, и изнутри, ругая себя за недальновидность. Вот зачем отдала каплю Стояну? Мне бы сейчас пригодился камень, внушающий волю окружающим! Или Кусик бы пригодился. Но его ищи-свищи, он кот, который гуляет сам по себе… Мой милый, няшный Кусенька… Охотится, небось, скачет по снегу или спит в вырытой норке. А может, и пробрался в мою горницу, зарылся в меха на кровати и посапывает беззаботно…
Острое чувство беспричинной тоски пронзило моё сердце. Да, звучит несколько киношно и пафосно, но я ощутила именно укол, как будто тонким стилетом попали в грудь и достали до самого сердца. Усмехнулась горько — вот и я становлюсь, как они все здесь. Скоро начну разговаривать устаревшими словами и выражениями, не останется во мне ничего от той Янки, которая когда-то давно (неделю назад) жила в Москве и работала в кафе на Покровке…
За шкурами фигвама тихо поскреблись. Я замерла, прислушавшись. Звуки, раздававшиеся снаружи, не изменились — ржание лошадей, стук деревянного молотка, вычурная брань хриплых голосов. Но это странное скребение выделялось изо всех остальных. Словно кто-то решил подкопаться под полог из шкур… Оглянувшись, я ничего особенного не заметила, но звук повторился.
