Мне на голову посыпался снег вперемешку с еловыми иголками, а потом я очень удачно поймала свалившегося мне в руки кото-совёнка. Глазищи Куся были сумасшедшие, шерсть топорщилась на загривке, а сердечко в груди билось так быстро, что я испугалась — не выскочит ли? Поспешно обняла малыша, спросила шёпотом:
— Что там за ужас творится?
Хаос из образов и противоречивых эмоций буквально нахлынул на меня, и я забыла, что надо дышать. Кони, мечи, стрелы, собаки, разбойники, Стоян со злым лицом, кровь, страх, боль… Омагад, отрубленные головы и руки!
— Кусенька, маленький мой…
Я зарылась носом в шелковистую шерстку, прижала моего храброго котика, уютно спрятав его на груди, и сказала:
— Я никому не позволю тебя обидеть, запомни! И никогда не забуду, что ты для меня сделал, мой герой!
Всё, пафос обуял меня с ног до головы, аж в глазах защипало от слёз. Я поспешно вытерлась руквом и решила думать о другом. Как же Кусь умудрился привести сюда дружину?
Зверёк ловил все мои мысли и отвечал на них в собственной манере. Я будто воочию увидела, как дрекавка пробралась в лагерь разбойников, нашла Гнедка и, перекусив повод, погнала бедного мерина галопом туда, откуда нас привели. Лошадь страшно боялась Куся, поэтому пыталась убежать от его запаха и острых коготков. А мой маленький затейник направил Гнедка прямиком к обозу, устроил там переполох, привлёк внимание Федота и Стояна и повернул мерина обратно.
— Да уж, — усмехнулась я. — Ты отчаянный парень, Кусь…
— Евдоки-и-я!
Знакомый голос с тревожными нотками. Не тот, который мне хотелось бы услышать сейчас, но тоже сойдёт! Я сунула зверька за отворот шубы, и Кусь притаился там, цепляясь коготками за платье. Мешочек с артефактами моего мира и камнями этого я плотно завязала шнурком, примотала к поясу. Пока не стоит никому показывать его содержимое… На всякий случай. Поднялась, насколько смогла, в яме и вытянула руки в дыру:
— Эй, я здесь!
Меня крепко ухватили за запястья и легко вытащили на поверхность. Тёмные глаза на обветренном лице, забрызганном кровью, блестели — и я ничуть этому не удивилась — яростью. Имя у дядьки такое. А потом Яромир вздохнул:
— Чего те неймётся, Евдокия? Как попадёшь в переделку…
— Самой уже надоело, — стиснув зубы, ответила я и обвела глазами возбуждённых недавней схваткой дружинников. Из-за деревьев выбежала лошадь, на которой сидел с мечом наперевес мой любимый послушник-княжич, и от сердца сразу отлегло. Он здесь, он прискакал освободить меня!
— Нашли?
Всего одно слово, один взгляд, и я поняла, что всё было не зря. Ради этого момента можно было пережить в разы больше, чем похищение страшными бандюками. Меня обнял этот взгляд, обласкал, согрел мокрую и жалкого вида, и было в любимых глазах Стояна всё, чего так давно хотелось: и нежность, и облегчение, и остатки перенесённого страха, и надежда на хороший исход дела…
Осадив коня рядом с нами, Стоян спешился, спрыгнул на снег. Первым порывом его было обнять меня, прижать к себе, но я оценила самоотверженность будущего князя. Он сдержался. Как большой. Зыркнул только на Яромира непонятно, а потом спросил:
— Евдокия, добра ли?
Я только кивнула, плавясь от умиления и счастья. Святые котята, как мне хотелось оказаться с ним наедине! Почувствовать его руки на своём теле, поцелуй на губах, ощутить себя слабой женщиной, которую нашли, защитили, вырвали из лап разбойников… Но увы, пока было нельзя. Федот глядел исподлобья, дядька вытирал комком снега меч в розовых разводах. Неужели они вот так просто порубили в рагу всех, кто был в стойбище? От этой мысли меня передёрнуло, но Стоян, заметив, сказал твёрдо:
— Не страшись, боярышня, никто тебя боле не тронет. Пришло им возмездие людское, а ждёт и божеское наказание!
— Я хочу домой… — ответила я ему тихо, запахнув шубку, плотнее прижав Куся к боку. Ноги вдруг задрожали, слабея, и пришлось ухватиться за первую попавшуюся руку. Она принадлежала Яромиру, но я, честное слово, не выбирала. Дядька заботливо поддержал и махнул Федоту:
— Дай коня боярышне!
— Нет! — вырвалось у меня. — Никаких коней! Я лучше пешком!
Похоже, верховая езда станет для меня надолго самым нелюбимым видом передвижения. Я была готова шагать пять километров на своих двоих, только бы не садиться в седло снова. Стоян нахмурился и протянул мне ладонь:
— Со мной поедешь, Евдокия. Федот, помоги!
Парень готов был разорваться надвое, но, к сожалению, такие опции не были предусмотрены при создании богом человеческого организма. Поэтому дружинник только кротко вздохнул и оперся о седло небольшой косматой лошадки, ожидая окончательного решения знатных особ. Яромир мотнул головой:
— Негоже, светлый князь, тебе с девицей в седле ехать. Не жена она тебе, не наложница.
— Невеста моя, а откуда тебе знать, не жена ль уже? — усмехнулся Стоян, опять окидывая меня тёплым взглядом любящего мужчины. Яромир заметил это, раздул ноздри, будто хотел кинуться в драку, но сдержался. Склонил голову:
— Будь по-твоему, князь.
— Князем кличешь, а я пока не помазан на княжество. Али желаешь клятву верности принести? — каким-то новым голосом: твёрдым и одновременно вкрадчивым спросил Стоян, глядя на Яромира прищурившись.
Тот помедлил, видимо, просчитывая варианты. Поднял взгляд на меня, выдохнул, воткнул меч в снег и опустился на одно колено:
— Я, Яромир, сын Мирослава, боярин Щурковой Запруды, животом своим и крестом нательным присягаю на верность тебе, князь Сергий из Белокаменной, и клянусь в преданности твоему роду, служить тебе и твоим сыновьям, пока дух един с моим телом.
Вытащил из-под кожаных доспехов крест из серого камня, приложился к нему губами. Лично меня это впечатлило. Ещё и лицо у дядьки было такое мрачно-одухотворённое… Расстался с надеждой отвести меня к алтарю? Так для меня это было ясно уже давно. Зато породнится с княжеской семьёй. Почему бы и нет? Стоян тоже остался доволен, ибо протянул Яромиру руку со словами:
— Я принимаю твою присягу, Яромир, сын Мирослава. Мысли, покуда не объявлено о нашей с Евдокией свадьбе, негоже молвить о том, что тут видел и слышал.
Повернувшись ко мне, он поманил ласково:
— Садись в седло, боярышня моя, а я поддержу. Так и доберёмся до охоты.
Ой чё творится, чё деется… Милый мой, любимый, за тобой не только в седло, за тобой на край света пойду и взберусь, только совсем не представляю, как это сделать! Конь-то у тебя высокий, не Гнедко зачуханный! Но тут Федот метнулся на помощь, опустился в снег, подставив спину.
— Я не… — попыталась было отказаться шагать по живому человеку, но Стоян подтолкнул в спину, раз-два, аты-баты, и я как-то сама собой оказалась сидящей поперёк седла. Мгновенно княжич присоединился ко мне, обнял кольцом сильных рук и разобрал повод:
