Глава 27. Одна Луна, метель одна, и вьется впереди Дорога Сна...
— Яна! Что ты натворила?
Голос Стояна звучал слабо, но укоризненно. Осторожно положив обмякший член на его бедро, я вытерла рукой губы и прилегла рядом с мужем:
— А что такое? Тебе не понравилось?
Он покосился на меня странным взглядом, на щеках вспыхнул румянец.
— Понравилось. Токмо ить теперь-то как? Наследника-то…
— Ой, всё! Не буди во мне кролика! — засмеялась я и нежно поцеловала его в губы: — Я правда голодная! Давай поедим, а потом продолжим, а?
— Как это?
Он походу искренне не понял, что можно заниматься любовью несколько раз за ночь и вообще за всю жизнь? Святые синички, с половым воспитанием тут совсем плохо! А мне с мужем крупно повезло: девственник, почти монах, смущается, как барышня… Только воспитывать его ещё и воспитывать.
Я встала, нашла на полу рубашку и натянула её на озябшее тело. Стоян вдруг подскочил, обнял меня сзади, жарко дохнул в ухо:
— Янушка, молви, неужто не страшишься… любви моей?
— Придурошный, — ласково боднула его головой в щёку. — Вот уж страшный дикий зверь!
Потом обернулась и шёпотом добавила:
— Я предвкушаю!
— Как же… Что же другие… девки… Визгали токмо, бегали!
— За других дур не отвечаю. Нам хоть вина принесли, не водички? В горле пересохло.
Он встал, задумчивый, налил из кувшина тёмное рубиновое вино в затейливые, вырезанные из янтаря кубки и вернулся. Я жадно выпила сразу половину и выдохнула:
— Ох, как хорошо! А ты что, есть не хочешь?
— Я хочу… — он снова смутился, придвигаясь, пробормотал: — А ты правду сказала — ещё можно? Ну, ещё один разок…
Не выдержав, я рассмеялась. Стоян насторожился, зыркнул подозрительно, и пришлось его поцеловать, обняв ладонью бородатую щёку:
— Милый мой, любимый! Мы будем заниматься любовью, пока ты не выдохнешься, поэтому советую хорошенько подкрепиться!
Он выдохнул и залпом осушил свой кубок. Капельки вина густо скользили по светлому янтарю, создавая сюрреалистическую картину, напомнив, что мне надо будет выкручиваться с девственностью, которой у меня, увы, уже нет. А может, просто рассказать Стояну правду? Если он меня любит, должен поверить… Если любит.
Так, спокойно. Решаем проблемы по мере их возникновения, ведь уже договорилась сама с собой. А пока что у меня всего одна проблема — неудовлетворённость, усиленная вином, голодом, воздержанием. Минет не успокоил, а только распалил желание. Моя нога потёрлась о шерстистую ляжку Стояна, в груди заныло, спустилось в живот. И я решительно отставила кубок:
— А впрочем, забудь о еде! Потом, всё потом!
И, поднявшись, уселась ему на колени. Стоян опешил:
— А… како? — и указал на своё ещё вялое достоинство. Я поджала губы в смешке:
— Неужели ты считаешь меня неспособной возбудить этого жеребца?
— Любая… Молви, откель всё умеешь? — он стиснул моё тело в объятиях, вдруг глянул хмуро: — Ужель была с мужчиной до меня?
— Это очень, очень долгая история, мой князь, — мурлыкнула я в ответ, укладывая его насильно на соболей, поглаживая ладонями чуть влажные плечи, описывая круги по груди и улыбаясь. — Обещаю всё рассказать тебе, но потом… Всё пото-о-ом!
Он расслабился, поплыл, глаза подёрнулись поволокой, а я ощутила своей многострадальной, а теперь вознаграждённой за все мучения жопочкой восстающее из пепла достоинство, упирающееся мне в зад. О нет, в анал я его точно не пущу, но поэксплуатирую знатно за мои страдания!
Восторженной дурочкой я никогда не была, и прекрасно понимала, что без смазки здесь не обойтись. Масло должно сойти. Ну и поза тоже важна, пока я не привыкну к безумному размеру! Стоян собирался меня долбить до упора в миссионерской, неудивительно, что боялся порвать. Тут надо аккуратненько… Мог бы и сам догадаться, коли девки «визгали», ну да ладно.
« — И кто вас только воспитывал, скажите, пожалуйста! — Когда папа Карло, а когда никто».
— Стоянчик… — шепнула, пригибаясь совсем близко к его лицу и целуя в губы. — Я на секундочку!
Чувствуя, как призывно сжимается влажное лоно, молнией метнулась к сундуку, загребла немножко подтаявшего масла и вернулась в позу валькирии-победительницы. Когда моя ладонь принялась ласкать член Стояна, обмазывая жёлтым натуральным и жирным лубрикатом, мой муж застонал не то от приятных ощущений, не то от досады, и протянул:
— Янушка, не томи!
— Какой ты интересный! — промурчала, наклоняясь. — Ты же не хочешь мне сделать больно, правда?
— О-о-х, — только и смог сказать он в ответ, когда я осторожно направила его член в себя. Но Стоян хотя бы мог говорить, а я совершенно потеряла дар речи. Ослепла, оглохла… Вся превратилась в одно большое влагалище, в которое вторгался завоеватель. Медленно вторгался, мучительно медленно и жестоко приятно. Какой там пестик… Даже единственно знакомый мне пенис Матвея не мог сравниться с этим чудов… чудным членом! А его обладатель дышал тяжело и только постанывал, впившись в мои глаза очумелым взглядом.
— Янушка…
— Тш-ш-ш, молчи, дай побалдеть, — откликнулась я, закрывая глаза. Вниз, ещё немножко вниз, мышцы ног напряжены, ладони щекочет мех… А теперь вверх, и снова вниз. Я скольжу на твёрдом шесте, как стриптизёрша, неуклонно погружаясь всё ниже и погружая его всё глубже, едва удерживаясь, чтобы не вогнать его в себя на полную длину. Нет, нет, минет был слишком быстрым, а я хочу растянуть удовольствие, хочу прочувствовать каждую секунду действа, каждый миллиметр моей прелес-с-с-сти… Как долго я этого ждала!
— О-о-ох, люблю тебя, голубка моя…
— А я тебя как люблю, мой… сокол! — простонала от восторга и взвизгнула, когда Стоян, прижав меня к себе, рывком перевернул и уложил спиной на соболя: — Что ты делаешь?
— Люблю, — просто сказал он и двинул бёдрами. Меня словно пронзило разрядом чистейшего наслаждения, о котором я лишь догадывалась до этого момента. Вечность! Вот чего я хотела. Остаться навсегда в таком состоянии…
К сожалению, запас сил для своего первого раза Стоян израсходовал слишком быстро. А я не успела даже настроиться на секс, витая где-то на седьмом облаке, поэтому, когда мой любимый новоиспечённый супруг застонал особенно протяжно и замер, пульсируя в глубине моего тела, непроизвольно вскрикнула:
— Ещё! Ну?
Облако растворилось подо мной, и пришлось планировать. Чтобы не разбиться о твердь разочарования. Стоян с глуповатой улыбкой на лице практически рухнул рядом, едва успев высунуть член наружу, и твердь покачнулась, взметнув облачко надежды. Но нет, мужик погиб в расцвете сил. Его член, напротив, всё ещё жил, наперекор судьбе торча на двенадцать часов. Какая выносливость… Но как насчёт меня? Кто позаботится о моём оргазме, который пока улетел не очень далеко? Его можно догнать…
