* * *
Яркий осторожно шагнул на тёмные камни выщербленной неровной мостовой. Горло сразу схватило, будто воздух стал ядом. Голова закружилась, и пришлось схватиться за луку седла, выпустив повод, но умный конь только преступил ногами, ожидая приказа. Подковы радостно звякнули о камни, эхо стен отразило звук многократно, гулко, неожиданно. Мелкие люди с узкими щёлками глаз, оказавшиеся рядом, сперва шарахнулись от лошади со всадником, а потом весело зачирикали на непонятном тарабарском наречье, прицелились в Стояна блестящими вещицами. Стрекот и вспышки света заставили его вздрогнуть и сжать в ладони рукоять Сварожича. Оружие ль, музыкальный струмент? Чего хотят эти басурмане?
Кусь высунула голову из-под плаща, пискнула слабо, и Стоян ощутил страх дрекавки. Ему и самому было впору кричать от ужаса и погнать Яркого галопом, размахивая мечом. Но нельзя. Нельзя показывать свой страх. Пусть даже он сочится сквозь кожу.
— Тише, милая, — шепнул он Кусь, прикрывая голову зверька ладонью. — Ищи Яну, ищи.
Подобрав повод, тронул коня, выехал из-под сводов башни. Эх, Яркий, прости. И тебе страшно, но ты отважный боевой жеребец! Негоже обоим трястись, нать отыскать княгиню.
Боже всемилосердный! Как можно жить в таком месте? Ни единой травинки, ни полосочки леса, ни живительной влаги — лишь камень да камень вокруг, что стены, что земля в камне… Коню-то удобно, но как не задохнуться в таком граде? Стиснув зубы, Стоян упорно гнал Яркого вперёд, пока Кусь не забеспокоилась, не вылезла и, цепляясь за толстую шкуру лошади, не полезла по шее к голове. Яркий всхрапнул, запрядал ушами, но не посмел вырваться из-под руки Стояна. Дрекавка устроилась на макушке, припав к тяжёлому затылку лошади, и куснула Яркого за правое ухо. Конь заржал от обиды, но зверюшка заурчала ласково, успокаивающе, распластала крылья по шее. Словно направила Яркого куда нать.
Хоромы-то, хоромы какие! Каменные, высоченные, голову задрать наверх глянуть — шапка слетит! Ить людей сколько надобно построить такие палаты! Видать, богатейший князь живёт тут, а, може буде, и сам царь! Кусь тянет куда-то вперёд, а как? Там несутся эти угрожающие механические повозки без лошадей, о которых говаривала Янушка. Разве токмо наперерез им, али костей не собрать после…
Осадив Яркого перед дорогой, Стоян огляделся. Сердце уже не сжимало страхом. Его жена здесь, она живёт в этом граде и не страшится повозок, как же можно ему, князю и мужу, страшиться? Он воин! Воин и правитель, не монах!
С лязгом, способным вогнать в ступор любого врага, Сварожич вырвался из ножен на свободу. Блеснул в тусклом солнце, едва пробивающемся сквозь плотные облака…
— Дорогу князю! Дорогу!
Он понукал коня без нужды — тот сам нёсся быстрее ветра, чуя смерть в самоходных повозках. Позади стоял крик, шум и оглушительные вопли возмущённых повозок, но Стоян не оглядывался. Дробный топот копыт Пригнувшись, раздув ноздри, словно слившись с конём, он гнал вперёд, а Кусь пищала где-то рядом и шипела, растопырив крылья…
Осадив коня прямо перед носом у аккуратной старухи с клюкой, Стоян спрыгнул на камень дороги. Люди, странно одетые, некоторые чуть ли не нагие, обходили его стороной, смотрели, как на умалишённого али на юродивого в лохмотьях. Баушка ткнула клюкой и прошамкала:
— Эт чево, милок, кино, шоля снимаетя?
Стоян оглянулся, ища взглядом улетевшую Кусь, и сказал со всем почтением, на которое был сей час способен:
— Прости меня, добрая женщина, не разумею твои речи. Я ищу жену мою, Яну. Знаешь ли её?
— Чево-чево? Валерьяну? Так вона аптека-то, милок, закрыта она на обед, приходь попозжей!
И старушка, отмахнувшись, побрела по дороге, постукивая клюкой. Стоян недоумённо сдвинул шапку на затылок, потом нахлобучил её поплотнее на голову. Где же Кусь, диавольское отродье?! Яркий шуганулся от дивной повозки на двух колёсах, потому как оседлавший её мальчонка в срамных коротеньких подштанниках нахально протрезвонил чем-то оглушительным. Стоян подобрал повод, положив ладонь на морду коня:
— Ша, Яркий. Ша. Я верую, скоро найдём Янушку…
И верно — Кусь выскочила из ворот, вырезанных прямо в стене палат, налетела на грудь Стояну, метнулась обратно. Там стало быть её хозяюшка! Там!
Цокот копыт гулко ударил по ушам, смрад почище чем в отхожем месте, стены исписаны загадочными рунами… В каком месте живёт его княгинюшка, его любая! Она достойна самых прекрасных палат, а не такого убожества! По своей ли воле ушла сюда? По навету гнусному? Али принудил кто? Волхв пользовал Янушку, силой держал, но клялся, что должен был вернуть её, токмо не пришла она…
Кусь визгом позвала к одной из дверей, врезанных в палаты. Стоян перекинул повод через железные перила и привязал Яркого, похлопал по крупу, а потом направился к двери. Дёрнул за ручку, но отворить не смог. Ударил кулаком, ногой, заколотил в гладкое дерево двери:
— Янушка-а-а! Отвори мне! Это я, Стоян, муж твой!
Неожиданно дверь поддалась, распахнулась, и перед Стояном предстала толстая женщина с круглым лицом в мужеских портах и короткой ночной сорочке без рукавов, гаркнула хрипло, точно ворона:
— Ты чего буянишь? Щас полицию вызову, алкоголик!
Кусь проскочила между ног бабы, похожих на пеньки, метнулась вглубь по лестницам. Стоян рявкнул в ответ:
— В сторону, чернавка! Постыдилась бы! Проход дай князю!
От изумления баба покорно отстранилась, испуганно ойкнула:
— Наркома-а-н… Ох и развелось наркоманов…
Не слушая её, Стоян ринулся вслед за Кусь по ступеням. Янушка здесь, совсем рядом! Голубка его ненаглядная!
* * *
Звонок в дверь застал меня врасплох. Мама, что ли, пришла? Что-то рано… На меня вдруг накатило странное чувство. Новости хорошие? Письмо? Какое к воробушкам письмо, я же не в древней Руси! Надо бы открыть. Радость меня ждёт…
Усмехнувшись, я поднялась из-за компьютера и пошла к двери. Ага, радость, долгая дорога, казённый дом! Как в плохом шансоне. Казённый дом будет, если заявится какая-нибудь бывшая крокодилиха с заявой в полицию на узурпацию жилья и кражу денег…
Открыв дверь, я взглянула на пришедшего. Родное лицо… Какое родное… Любимое… Глаза тёмные сияют… Так сияют, аж мочи нет, воздуха в груди не хватает! И в голове стучит дятел… Сил нет, ноги ватные…
Очнулась я на полу. Меня трясли и что-то кричали… А мягкая лапка била по лицу, настойчиво, но нежно. Влажный шершавый язычок охаживал щёки, и я поморщилась, открывая глаза. Куськины круглые жёлтые глазищи посмотрели на меня, потом дрекавка заурчала так ласково и радостно, что я расчувствовалась:
— Маленькая моя… Как же ты тут очутилась?
Стоп, а я где?
Всё ещё в квартире Гены. В моём мире. Валяюсь на полу в коридоре. На груди у меня сидит изрядно потяжелевшая Кусь, трепеща крылышками, а надо мной склонился мой любимый иномирный муж, князь Белокаменной, Стоян.
