Установщик всегда рядом, и это вселяет уверенность.
Ведь на мне – зеленая шляпа.
Зеленый пиджак и штаны травяного цвета.
И зеленые, в тон, ботинки. Разве можно такого бояться?
Я боюсь сам себя. Никому не доверяю, даже упругому подпространству. А вдруг его не существует?
Я хочу увидеть Виолетту. Прижаться к ее уютной груди, запустить пальцы в черные волосы. Услышать вновь ее пение.
Но рядом со мной только Ксюша. Девушка, не умеющая тратить деньги.
Она заплатила за дверь. Раз в неделю она будет ее открывать, заходить в подпространство и строить там города. Или вышивать гладью. Или просто стоять и молчать, возвращаясь в норму.
Дверь – лучше психолога. Она индивидуальна. Она – только твоя. Она тоньше чувствует. Не дает советов. Не делает ошибок. Она просто выпускает тебя из мира, дает отдышаться.
Ксюша ведет мобиль, а вокруг вырастают башни в готическом стиле. Высокие, узкие, словно стрелы. Я знаю, внутри них – ступени. Тысячи лестниц в небо. Рисуй, Ксюша. Готика – это неплохо…
Чем дальше, тем светлее становятся башни, в них золотятся цветные окошки, витражи с видами птиц и зверей, и даже иногда – Бога. Вот и площадь, выложенная мозаикой, на ней возвышается ратуша. Циферблат огромных часов начинает отзванивать Энио Морриконе. Старичок-итальяшка, как я тебе завидую! Ты пишешь хиты, и дверь тебе не нужна…
Машинка хрипит, топливо на исходе. Путь наш скоро закончится. Вот и тупик впереди – Ксюшина дверь. Сейчас она сможет открыться.
Мы подъезжаем вплотную, все еще заперто. Только не жми на тормоз, подожди, подожди хоть мгновение…
Ксюша зажмуривается, мы врезаемся в мягкую плоть межпространственной перегородки – нашей двери. Она раскрывается. Стоп. За дверью – Ксюшина комната.
Девушка открывает глаза, не в силах сдержать изумленного возгласа.
– Приехали, выходи. Пользуйся на здоровье. Оплата – дисконтной картой…
Она медлит. Я знаю, Ксюша, что ты мне хочешь сказать. Но я тебе дал все, что мог.
Может быть, позже, когда буду в норме, когда перестану бояться мира, когда смогу ощутить, что Установщик дверей – это звучит гордо, может, тогда – но точно не раньше, я тебе позвоню. Телефон остается в базе…
Ксюша уходит, не обернувшись. Обиделась. Ничего, дорогая, теперь у тебя в квартире дверь в подпространство. С нею не пропадешь.
Я должен включить автозапуск, и ЭР-35 отвезет меня в узел. Но я, как всегда, нарушу инструкции, сяду за руль.
Тракт поет подо мною, а я управляю кинетикой, проводя новые линии в чужом подпространстве. Проложенный мною путь сотрется сразу позади мобиля. Я не могу отказать себе в этом. Мне это нужно, чтобы жить дальше. Ведь дверь – это дорого. Дверь – это глупость. Это игрушка богатых бездельников. А я лишь пытаюсь вернуться в норму.
Я прибавляю газ, машинка несется, как импульс. Я лечу в полупрозрачном тоннеле, по бокам вырастают джунгли. Лианы опутывают многолетние стволы кокосовых пальм. Обезьяны несутся по верху, радостно и бессмысленно воя…
…Я мог бы играть и дальше, после распада группы. Но я не хотел бросать специальность. Думал, смогу изменить мир.
Я был обычным психологом, каких в стране тысячи. Я сидел в кабинете с зелеными стенами, думая, что все умею. А люди шли толпами, вручая мне свою судьбу. И очень скоро я понял, что помочь им ничем не могу. Они хотят панацеи. Простых и быстрых решений. Выхода из дебрей житейского мира к свету. А легкой и скорой бывает лишь смерть. Либо прогулка в подпространстве. Конечно, они выбирали второе. И мне пришлось соответствовать спросу…
Я еду уже очень долго, должно быть, я сбился с курса, хотя это и невозможно.
У меня есть еще время, чтобы вернуться, или чтобы остаться. Что я забыл там, за стенкой тоннеля? Разве кто-нибудь ждет меня дома? Разве мне есть, о ком позаботиться? Разве я смог кого-то спасти? Не лучше ли остаться здесь навсегда? Поселюсь в искусственном мире, стану его компонентой, фреской в храме души…
…Мы всегда собирались вместе, когда кому-нибудь было плохо. Юрик с Миханом бренчали, Витка терзала меццо-сопрано, а я стучал по тарелкам и английскому барабану.
Почему я не стал музыкантом?
Почему я не стал музыкантом?
Я психолог в широком смысле, я установщик дверей…
Вокруг непролазный тропический лес, лишь узкий просвет тракта. Понимаю, что заблудился, я должен включить аварийку. Должен связаться с узлом, и за мной приедут. Другой установщик сядет рядом, и мы вернемся на базу. И может быть даже мне сделают скидку на дверь. Но я не хочу.
Не хочу зависеть от дырки в пространстве, от сеансов в арендованной раковине. Я вовсе не рак-отшельник, я музыкант.
Газ, четвертая передача. Как узнать, сколько мне осталось? Впереди стена из ползучих растений. Неужели – там моя дверь?
Влетаю на полной скорости. Нет смысла давить на тормоз.
Хлопок, зеленая вспышка, я ничего не чувствую. Стоп.
Боюсь шевельнуться, глаза закрыты. Может, меня уже нет?
Слышу смех и веселые крики.
– Матвеев! Ну наконец-то!
Это Михан, я уверен. Ты мне снишься, старый приятель?
– Матвеев, ты что, уснул?
Витка, не надо дразниться. Ты просто моя фантазия.
– Матвеев, Костик, здорово!
Энергичный удар по плечу. Открываю глаза. Это Юрик.
И вокруг еще много наших в отвратно-зеленых шляпах и зеленых нелепых ботинках, и штанах травяного цвета.
– Ну давай же, Матвеев, сыграем!
Я в бреду, или это сцена? И ударная установка, и две легких электрогитары, и раздолбанный в хлам синтезатор…
Хорошо, что у каждого чела есть свое супер-пупер пространство, где не встретишь врагов и начальство, где он может забыться в релаксе…
Только дверь – это хитрая штука, современная чудо-игрушка, установка ее не дороже Инета, а сеанс раз в пятнадцать поболе…
Я стою на сколоченной сцене, я один на один с установкой. И мои барабанные палочки шебуршатся не хуже ульриховских.
Начинаю стучать из затакта. Откликается слева гитара, справа вторят басы четвертями, заливается меццо-сопрано.
Я играю, пока стучит сердце.
Я играю, я жив только с ними.
Я смогу дописать эту песню.
Я ударник в зеленой шляпе.
Надо мною летит самолет.
Я – установщик дверей…
4
Принятие ответственности
ХОРОВОД
