Водоем с такими же искусственными волнами плескался у моих ног. Почти как настоящий, если не знать – ине отличишь.
Марина появилась почему-то не со стороны города, а со стороны центрального пляжа.
– Решила прогуляться, – смущенно, как в далекой юности, пояснила она, отвечая на немой вопрос. – Мне надо было подумать.
– О чем? – усмехнулся я. – Стоит ли встречаться со мной здесь?
– Ну… да.
Она посмотрела на кончики своих туфель.
Какая честная женщина! Да и всегда была.
– Иди ко мне, Марина, – сказал я.
И она, естественно, пошла.
Два раза в месяц – это мало. Это чертовски мало. Это надругательство над человеческой природой. Но зато этот вожделенный секс становится таким счастьем, что чувствуешь себя на вершине блаженства. Как идиот. Как подросток. Как… Ну не хочется награждать себя всякими нелестными эпитетами. Это не по моей вине, в конце концов. То есть, по моей, конечно. Но не из-за того, что женщины обходят меня стороной.
Я сам вынужден их обходить.
Однажды я убедился на практике – что будет, если нарушить квоту.
Я гулял с девушкой по парку. Это была сотрудница с одной из моих временных работ, куда я периодически устраивался, чтобы не сойти с ума от никчемности. Сказать, что я получал удовлетворение от ваяния третьесортных веб-сайтов или прочей чепухи – значит, перестать уважать себя. Я мог бы найти что-то покруче, если бы использовал весь запас код-слов, но ведь их оставили мне только три. И уж конечно – никакого «один-один».
Так вот, я пригласил девушку прошвырнуться по парку. Решил сделать себе подарок: это был мой день рожденья, но я как-то позабыл, что тридцать лет – это не только переход на новый десяток. В этом месяце у меня уже была парочка свиданий, и я собирался, если повезет, устроить себе третье.
Я взял ее за руку – просто взял за руку, без всякой задней мысли в тот момент. В ту же секунду я почувствовал, как мой мозг пронзает огромная раскаленная игла. Справа налево.
Я упал, успев услышать, как вскрикнула девушка.
Пришел в себя в реанимации.
С тех пор я тщательнее следил за регламентом.
…Но сейчас можно. Аж два раза. Никто не остановит. Как-то раз Марина сказала мне: «Интересно, о чем думают мужчины в процессе». О процессе, Марина, о процессе. Об остальном думать не надо, это можно пощупать.
Однако на этот раз пришли и другие мысли – видимо, я становлюсь стар и сентиментален. Ее теплое тело навевало почему-то мысль об уюте. О доме. О том что, может быть, через год, когда я выйду из своей секвестрации, еще не поздно будет начать все сначала. Забрать Игоря и зажить по-человечески.
Но думал я недолго. Адреналин в компании с тестостероном брали свое, я наращивал темп и в конце концов вылетел за финишную прямую, едва ли не взвыв от восторга. Про себя, конечно.
Марина не стала сдерживаться – женщинам проще в этом плане. Никто не обвинит их в слабости или прочих глупостях.
Мы лежали на песке, отвалившись друг от друга. Хотелось курить. Я не притрагивался к сигаретам с тех самых пор, как получил решетку.
Не тянуло.
Возможно, в решетку встроен какой-то блокатор. Но сейчас бы я с удовольствием затянулся, вот только не успею – от одного слабого привкуса активизируется игла…
– Может, искупаемся?
Хорошая мысль, Марина.
В воде мне стало легче. Плавал я всегда неплохо, в последнее же время много тренировался – а что еще делать, надо как-то нагружать мышцы, если не удается получить разрядку иным способом. А банальные качалки я всегда недолюбливал.
Марина рядом ныряла, как дельфин. Недаром ведь море – ее стихия. Впрочем, это и не море, но суть одна. Наконец, она вынырнула, оказавшись лицом к лицу со мной.
И я взял ее еще раз. Прямо там. Теперь целый месяц будет нельзя, но мне плевать.
Когда мы выползли на берег, звезда уже совсем закатилась.
Было тепло. Марина лежала на животе, положив голову мне на грудь. Я смотрел вверх и по привычке искал там земные созвездия. Но их не было, конечно. Тому, что я видел, я не знал названий.
– Наверное, мы зря это сделали, – садясь, сказала Марина.
– Почему?
Я приподнялся на локте. Она вздохнула.
– Ты уедешь. Я опять буду одна. Мы с Игорем будем одни. Я буду страдать. Не надо было мне к тебе приближаться. Надо было просто встретиться, поговорить… и разойтись.
– Ты всегда любила поглубже, – вырвалось у меня. Наверное, я был слишком зол в тот момент.
– Это пошло, – тихо сказала Марина.
– Зато честно, – ответил я, поднялся и сгреб одежду. Марина вскочила.
– Я обидела тебя? Постой!
Она попыталась подойти и обнять меня.
– Решетка, – произнес я.
Она встала, как вкопанная.
А я пошел споласкиваться.
* * *
0
Второе код-слово, которое мне оставили, было «твист». Догадываюсь, почему именно его. Слишком неоднозначное слово. Применять его надо крайне осторожно. И уж конечно – не с целью обогащения или причинения вреда. Иначе может самому аукнуться такой твист, что мало не покажется.
Первый раз я произнес его, еще не зная, что оно кодовое – как всегда у меня и было. Большинство людей, способных генерировать код-слова, делает это последовательно. Продуманно. Тщательно выверяя оттенки возможного действия. И это правильно.
Я всегда ляпал спонтанно. Наобум. Как душа просит. Непрофессионально, сказали бы спецы.
Может быть.
Я познакомился с Маринкой на дискотеке. Она здорово танцевала – ну, мне так казалось, потому что она была гибкой и классно вертела попой. На самом деле движения были довольно примитивны, но в двадцать лет так ли уж нужно разнообразие? В общем, я любовался ею, пока не дошло до твиста. Тут она почему-то застеснялась и собралась, свалив с танцпола, постоять у стеночки.
Но я не дал.
Не успев сообразить, что делаю, я подошел к ней, посмотрел в глаза и сказал: «Твист».
И она затанцевала так, что задымился пол. Все зааплодировали.
А я тогда впервые понял, что могу влиять непосредственно на людей тоже. Чем, в конце концов, человек отличается от компьютера? Материалом и скоростью процессов, больше ничем.
С тех пор этот твист мне не особо пригождался. Я просто не знал, куда его применить. Танцевать можно и без код-слова. А значение «перекрутить, переделать, переиграть» – может и не сработать ведь. В общем, я забыл про твист.
Вспомнить пришлось через несколько лет, когда я уже расстался с Мариной.
